Все лгут

Его рот растянулся в некое подобие улыбки, а потом он развернулся и зашагал прочь – без спешки, шаркая ногами по полу, всем видом демонстрируя, что ему наплевать на мое мнение.

Через несколько минут ко мне подошел Казимир.

– Амурные проблемы? – с улыбкой осведомился он, немного вздернув выгоревшую на солнце бровь.

– Типа того.

Он протянул мне руку.

– Потанцуем.

Моим первым импульсом было поблагодарить его и отказаться, ибо общение с Казимиром было для меня под запретом. Это был грех, печать распутства, которое Том, очевидно, разглядел во мне еще прежде, чем оно проявилось в реальной жизни.

Но затем я почувствовала боль в руке – в том месте, где в нее вцепился Том, кожу щипало и жгло.

«Никто не будет решать за меня, – сказала я себе. – Никто».

А особенно Том.

С Казимиром я провела весь вечер.

Он ходил за напитками и сыпал шуточками. Вел себя как идеальный хозяин, прекрасно отвлекая меня от всех взрослых проблем.

«Могла бы я поговорить с ним?» – проносилось у меня в голове. Он ведь знал Тома как облупленного; знал, каким говнюком он становился в дурном расположении духа – а в последнее время Том практически постоянно пребывал в таком состоянии.

Но в то же время Казимир был одним из ближайших друзей Тома, так что существовал риск, что все мои слова были бы переданы ему. Кроме того, в тот вечер я уже не могла, а может, и не хотела ковыряться в своих проблемах.

Все, чего мне тогда хотелось, – побыть рядом с Казимиром, который был полной противоположностью Тома. Он улыбался вместо обид, гладил по шерстке вместо битья и говорил комплименты вместо оскорблений и унижений.

Когда вечеринка закончилась, Казимир пошел провожать меня домой. Мы сбросили обувь и босыми принялись плясать на лугу. Трава была покрыта росой, земля остыла, и наши ноги, ступая по лугу в такт танцу, уводившему нас все дальше от усадьбы, онемели от холода.

Когда мы добрались до моего дома, Казимир притянул меня к себе и рассмеялся мне в волосы.

Я тоже засмеялась – я чувствовала себя живой и свободной впервые за долгие месяцы. В груди щекотало от радостного ожидания.

– Я хочу тебя, Ясмин, – сказал Казимир и снова засмеялся.

Я не поняла, шутит он или говорит всерьез.