Я успела отвернуть лицо в сторону, и в тот же миг булыжник ударил по моему затылку.
Картинка сделалась размытой. Холод, исходивший от мерзлой земли, пропал.
Я очнулась от холода – я замерзла так, что меня трясло.
Тома не было. Единственный звук, который я слышала, – завывание ветра в верхушках деревьев, которые вырисовывались на фоне неба. В его черноте мерцали звезды – миллионы точек света из далеких миров.
Я села и пальцами принялась ощупывать шишку на затылке и опухший глаз. Потом взглянула на ладонь – крови не было. Я стряхнула с висков листья и застрявшую в волосах хвою.
Мое лицо распухло, но, прикрыв уцелевший глаз, я констатировала, что зрение осталось при мне. Голова раскалывалась от боли, сердце тяжко стучало, но сильнее всего этого был стыд.
Папа был прав: я все разрушила.
Это по моей вине нам пришлось переехать в эту чертову страну. Если бы мы не оказались здесь, я никогда не встретила бы Тома и ничего из всего этого просто не случилось бы.
Когда, добравшись до дома, я смыла с лица грязь, прокралась к себе в комнату и юркнула под одеяло, в дверь тихонько постучали.
– Я сплю, – отозвалась я.
Дверь открылась, и в комнату вошел папа.
Он включил лампу. Яркий свет ножом полоснул по моему разбитому глазу, и в голове тут же запульсировала боль.
– Выключи, – отрезала я.
Папа потушил свет, но остался стоять в дверном проеме.
– Твой глаз, – зашептал он в темноте. – Что случилось?
– Ничего. Ударилась на работе.
– Где ты была?
– На работе, сказала же.
Короткая пауза.