Пожимая руку Хамзину, Губкин сказал:
— Простите, товарищ Хамзин, мы с вами не встречались в Баку, так году в двадцать втором или двадцать третьем, во время большого пожара.
Хамзин любезно улыбнулся.
— У вас превосходная зрительная память. Наверное, встречались. В двадцать втором году я был в Баку.
— Очень рад, Артем Алексеевич, видеть вас в добром здравии.
Обращаясь к Людмиле Михайловне, он заставил ее покраснеть:
— Нельзя забывать стариков, мой друг, Роман Николаевич жаловался, что племянница редко пишет.
Пожав руки геологам и перекинувшись с ними несколькими приветственными словами, Губкин перешел к делу. Он сразу преобразился, это уже был не тот веселый, добродушный человек, который обедал с Шаймуратом.
— Центральный Комитет прислал меня к вам, товарищи, — строго сказал он. — Я объезжаю Русскую платформу. Побывал в Верхнечусовских Городках, после вас поеду в Самару и Сызрань. Время у меня ограничено, поэтому у вас задержусь не более двух дней. В Москве ждут моего доклада…
Милованова осторожно спросила:
— А как идут дела в Верхнечусовских Городках?
— По-прежнему. Месторождение не оправдало надежд, возлагаемых на него. Ну, а теперь покажите свое хозяйство.
Осмотр начали с лаборатории, которой так гордилась Людмила Михайловна.
Губкин, надев на нос пенсне с золотой цепочкой, внимательно осматривал керны, ощупывал их быстрыми пальцами, нюхал образцы пород. Геологи молча наблюдали за ним.
Серебристая проседь легла на его виски. Волосы причесаны назад, но сейчас, вероятно, с дороги, они дыбились, и Людмиле Михайловне казалось, что Иван Михайлович чем-то недоволен. Синие, прищуренные за стеклами пенсне глаза его глядели холодно.
— Где же вы нашли такую богатую коллекцию морской фауны? — спросил он.
— На Девичьей горе.
— Пойдемте туда…
Всех удивило, что он начал обход не с буровой.
Академик легко поднимался по крутой тропинке, остальные с трудом поспевали за ним. Он прекрасно ориентировался и без объяснений геологов. Ничего не ускользало от его острого взгляда.