— Ты не можешь раздавать то, что тебе не принадлежит!
Шаймурат открыто посмотрел ему в лицо:
— Вспомни, за землю Карасяя мы воевали рядом. Если память мне не изменяет, ты возле «максима» вторым номером, а я — первым. Под Красным Яром мы вместе пролили кровь. Если ты забыл, то я напомню…
И снова закипели страсти. Под гул возмущенных голосов старик вернулся в угол, где он сидел с самого начала собрания.
Скоро рассвет. Артем взглянул на часы. Уже шестой час они заседают. Стрелка все бежит и бежит. Неожиданно на сцене появилась пожилая полная женщина, не потерявшая еще привлекательности. Белов с любопытством следил за ней. Что она надумала?
Остановившись перед Беловым, женщина протянула к нему кулаки, в которых были зажаты колоски, выкрикивая что-то.
— О чем она спрашивает?
Кабир, не скрывая усмешки, громче обычного стал переводить:
— Она хочет, чтобы ты показал, где ячмень, а где пшеница.
По тому, как затих зал и как напряженно следили люди за тем, что происходило на сцене, Белов понял: наступила самая ответственная минута. От его ответа, быть может, зависит успех всего дела. Но он не знал разницы между пшеницей и ячменем. Женщина засмеялась. Белов взглянул в зал: все покатывались со смеху.
Но это еще не было концом испытания. Поднялся Ясави. Артем с завистью взглянул на его крепко скроенную фигуру. А бас чего стоит! С таким голосом не стыдно выступать перед целой дивизией. Голос рассчитан на десять тысяч слушателей.
— О чем он?
— Он ставит вопрос на голосование. Спрашивает: у кого поднимется рука отторгнуть пашни и луга, с извечных времен принадлежавшие нашим отцам и дедам?
Артем почти уверен, что рука Кармен не дрогнет. Так и есть. Вслед за Кармен подняли руки три девушки, сидевшие возле нее. Шаймурат быт пятым, кто защищал дело Белова. Еще двое парней поддержали старика. Так мало! Но это смелые люди, не побоявшиеся пойти против воли аула. На них можно положиться.
— Кто против?
Артем увидел лес рук. Крестьяне торжествовали победу.
Голос Ясави утонул в шуме собрания.
— Наша взяла! — кричали колхозники.
— Правильно!
— Пусть убирается в горы, там земли много!