Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии

Моисей перед неопалимой купиной. Фрагмент фрески. XIV в. Монастырь Грачаница, Сербия

Скрижали, которые разбил Моисей (Исх. 32:19), тоже являются прообразом Девы Марии:

Но истинный Законоположник, прообразом Которого был Моисей, снова из земли нашей вытесал себе скрижали нашего естества. Ибо не брак соорудил Ему Божественную плоть, но Сам Он делается каменотесом собственной Своей плоти, на которой пишет божественный перст. Дух Святой сошел на Деву, и сила Всевышнего осенила Ее (Лк. 1:35). Когда же совершилось это, естество снова приобрело несокрушимость, начертаниями перста соделанное бессмертным. Перстом же во многих местах Писания именуется Дух Святой[394].

В проповеди Григория Нисского, произнесенной «На день Светов», то есть в праздник Богоявления, мы находим еще один образ, связанный с Богородицей, на этот раз из Книги пророка Даниила: камень, который был отторгнут от горы. В этом образе Григорий усматривает указание на рождение Христа от Девы:

Ибо кто есть наложенный камень, как не Сам Христос? О нем говорит Исаия: и положу «в основание на Сионе камень, — камень испытанный, краеугольный, драгоценный» (Ис. 28:16), и Даниил подобным же образом: «отторгнут был не руками» (Дан. 2:45), то есть родился Христос без мужа. Ибо как необычайно и странно, чтобы камень отсекся от скалы без каменотеса и каменотесных орудий, так и превыше всякого чуда — видеть рождение от безмужней Девы[395].

«Камень нерукосечный» также прочно войдет в церковную гимнографию в качестве одного из прообразов Богородицы.

Неоднократно в творениях Нисского святителя применительно к Боговоплощению и Деве Марии толкуются слова из Книги Притчей «Премудрость построила себе дом» (Притч. 9:1). Ветхозаветная Премудрость отождествляется с Христом уже у раннехристианских авторов, в частности у Иустина[396], Климента Александрийского[397] и Оригена[398]. Григорий Нисский вносит свой вклад в развитие трактовки этого образа:

Когда Дух Святой сошел на Деву и сила Всевышнего осенила Ее (Лк. 1:35), чтобы образовать в Ней нового Человека, потому названного новым, что создан по Богу, а не по человеческому обыкновению… тогда одновременно с тем, как самой Премудростью был построен дом и осенением Силы, как бы наложением печати изнутри, довершено было его строительство, Божественная сила соединяется с обеими составными частями человеческой природы, то есть с душой и телом, соответственно сочетавшись с той и другим[399].

Поэтому утверждаем, что Соломон, в предыдущих словах сказав: «Премудрость построила Себе дом», дает в этом слове таинственно понимать устроение плоти Господней. Ибо не в чуждом здании обитала истинная Премудрость, но сама из девического чрева создала себе обитель[400].

Ибо Он родился от женщины не как есть Бог сам по себе. Сущий прежде творения чрез рождение по плоти не получает само бытие, но Святым Духом предуготовив вход Своей силе и нисколько не имея нужды в вещественной помощи для устроения собственного жилища, по сказанному о Премудрости, Он Сам «построил Себе дом», преобразовав в человека землю от Девы, землю, чрез которую соединился с человечеством[401].

«Он не сделал никакого греха, — говорит Писание, — и не было лести в устах Его» (1 Пет. 2:22). И это свойство мы усматриваем в Нем не по истечении какого-либо промежутка времени, но тотчас, как сделался в Марии Человеком, в Котором (ἐν ᾧ) Премудрость создала Себе дом[402].

Развитие литургического чина в Восточной Церкви приведет к тому, что чтение из Книги Притчей о Премудрости, создавшей Себе дом, станет общеобязательным для всех праздников, посвященных Богородице. В трудах отцов Церкви эта традиция получает свое начало и богословское обоснование.

В каталоге прообразов Богородицы, который во времена Григория Нисского находился еще в стадии формирования, присутствует и ветхозаветный рассказ о вознесении на небо пророка Илии. В Четвертой книге Царств рассказывается об Илии и его ученике Елисее, что, «когда они шли и дорогою разговаривали, вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их обоих, и понесся Илия в вихре на небо» (4 Цар. 2:11). Григорий аллегорически толкует это как указание на то, что через воплощение от Девы Бог возвел на небесные высоты человеческое естество:

Ибо как огонь, по природе своей стремящийся вверх, силой Божией приближается к земле, а Илия, охваченный небесным огнем, снова воспринявшим свое естественное движение, и сам возносится с ним, так нематериальная и не имеющая образа сущность — Сила Всевышнего, приняв образ раба, то есть естество, родившееся от Девы, возвела его на собственную высоту, преобразовав в божественное и совершенное естество…[403]

Мы видим, что в целом мысль Григория Нисского движется в том же русле, что и мысль Василия Великого и Григория Богослова. Однако из трех Каппадокийских Отцов он проявляет наибольший интерес к аллегорическому методу толкования Ветхого Завета, и мы находим в его творениях богатый ряд образов и аллегорий применительно к Деве Марии.

Моисей перед неопалимой купиной. Фрагмент фрески. XIV в. Монастырь Грачаница, Сербия

Особняком среди творений Нисского святителя стоит «Слово о жизни святого Григория Чудотворца». Оно посвящено жизнеописанию святого, который жил в III веке, был автором богословских сочинений и прославился своими чудесами. Среди Великих Каппадокийцев он пользовался особым почитанием — не в последнюю очередь потому, что его ученицей была Макрина-старшая, бабушка Василия Великого и Григория Нисского. Для нас данное сочинение интересно, прежде всего, благодаря одному описанному в нем эпизоду.

Григорий Чудотворец тогда был еще молодым епископом и был озабочен размышлением о богословских вопросах, поднятых «некоторыми людьми, которые искажали благочестивое учение и вероподобными умствованиями часто представляли истину сомнительной даже для разумных». В то время как Григорий, волнуемый помыслами, провел ночь без сна, «является наяву некоторый муж в человеческом образе, по виду старец, святолепный по устроению одежды, как приятностью лица, так и стройностью вида обнаруживающий признаки великой добродетели». Это был апостол Иоанн Богослов. Григорий испугался, но явившийся сначала успокоил его, а затем протянул руку и указал на стоящее рядом явление. Григорий, взглянув туда, куда показывал старец,

увидел напротив лица явившегося другое видение в женском образе, превосходящем человеческий, — и опять устрашился до того, что склонил лицо свое, приведенный в замешательство видением, и не в состоянии будучи вынести сего явления очами; необычайность сего видения состояла особенно в том, что в самую глубокую ночь такой свет окружал явившихся ему, как будто зажжена была некая светлая лампада. И так, когда он не в состоянии был выносить этого явления глазами, услышал некий разговор между явившимися ему лицами, которые вели речь друг

с другом о предмете его изысканий. Чрез этот разговор он не только научился истинному познанию веры, но и узнал явившихся по именам; потому что каждый из них называ другого собственным его именем. Так, говорит, он услышал, что явившаяся в женском виде просила евангелиста Иоанна открыть юному [епископу] тайну благочестия, а тот сказал, что готов и в этом сделать приятное Матери Госпо да, поскольку это Ей угодно. Таким образом в стройных и кратких словах объяснив [сию тайну], опять скрылись с глаз[404].