Среди ребят поднялся шум, кто-то крикнул «ура», захлопал в ладоши. Воспользовавшись этим, Маклаков хотел было дать Вовке подножку, но я успел свалить его с ног.
Маклаков тотчас вскочил, и мы уже готовы были сцепиться друг с другом, но тут между нами стала Тоня.
— Вы с ума сошли — драться на уроке? — Тоня с любопытством глядела на меня. — Пошли бы хоть на Ангару!
Тоня была в шубке с беличьим воротником, в вязаной шапочке и белых пушистых варежках. Во всем этом наряде она казалась какой-то особенно милой.
— Ты похожа на Снегурочку, — не удержался я.
Тоня, помолчав, сказала шепотком:
— Между прочим, я на тебя уже не сержусь…
— Давно?
— С этой минуты. — Она засмеялась. — Нет, мне уже давно надоело сердиться.
Максим Петрович продолжал рассказ о созвездиях, говорил, что своими очертаниями они напоминают льва, ящерицу, оленя… Но едва ли я слушал его внимательно… Передо мной в голубом морозном воздухе стояли Тонина вязаная шапочка и Тонины губы…
По дороге домой Кочка о чем-то беспрерывно говорила, тормоша меня за рукав. Я молчал. Рядом с нами, согревая руки в карманах пальто, шагал Романюк.
— Филя, ну хоть ты скажи что-нибудь! — пристала к нему она.
Романюк, придерживая очки, поглядел на небо.
— Гиппарх, Тихо Браге… Новых звезд нет в природе…
— Ты это о чем? — спросила Тоня, не знавшая о нашем разговоре в кабинете директора.
— О своем! Глядите, друзья, на небо, ищите новые звезды. Может, и ваша объявится!
Мне было хорошо, и Тоне, наверно, тоже. Точно мы шли не по глухой улице, а плыли по этой звездной реке.
— Уж не хочешь ли ты променять свою математику на астрономию? — нарушила тишину Кочка.
— Тут и менять нечего, — спокойно ответил Филя. — Науки определенно родственные…
— Это он под впечатлением беседы, — заметила Тоня, когда Романюк ушел. — А что ты думаешь, Леша, вот увлечется наш секретарь астрономией и еще профессором станет. Честное слово, станет. Филипп — он ведь упрямый!