— Нет, Антон… Надоели они мне по самую макушку.
— Почему? — удивился я.
— Только и питаюсь каштанами, — признался он.
— Почему? — вновь спросил я.
— От отца с матерью скрываюсь.
— Сколько же тебе лет?
— Восемнадцать, — грустно признался Ахмед.
— Что же ты натворил?
— Не спрашивай.
Он лег на спину, посоветовал:
— Забирайся поглубже в сено. Ночи холодные.
— А змей здесь нет? — спросил я.
— У нас в сарае ежики живут. Уже двенадцать лет. Там, где еж, туда змея не ползет. Можно спать спокойно.
— Хорошо, — зевнул я.
— Только встаем рано, — предупредил Ахмед. — На рассвете. А то проснутся мои родители, придется целый день в сене преть…
Я лег, раскинув руки. Так лежал обычно на пляже, подставив тело ветру и солнцу. Глаза плотно сжаты. На них газетка. Она пахнет разогретой бумагой, типографской краской. А близко шумят волны. Здорово шумят.
— Слушай, Антон, как же ты очутился в нашем селе? — вдруг спрашивает Ахмед.
— Увидел огоньки и слез с машины.
— Просто слез?
— Просто…