Я все скажу

– Героиня сериала «Она написала убийство». Писательница разоблачает злодеев.

– Не смотрю я этих ваших сериалов, – досадливо выдохнул Богоявленский.

– Ага, только пишешь для них, – усмехнулся Петрункевич.

– Сейчас мне надо самому оправдаться, честное имя свое обелить.

– Можешь на меня в этом полностью рассчитывать.

* * *

Продюсер мог врать – с начала и до конца.

Он мог сам отравить Грузинцева.

Или – его жена.

Или он мог знать, кто это сделал.

Богоявленский во время их разговора не изобличил его. И вряд ли продвинулся к решению. Хотя поговорить с Ольгой Красной, на которую навел тень Петрункевич, все равно стоило.

Прямо там, сидя в машине в Королёве, он посмотрел, какой спектакль дают сегодня в Театре на Маросейке и занята ли в нем Красная. Оказалось – да, «Волки и овцы», и она там без замены.

Поэт отправился в сторону Москвы. Заехал в кафе на Ярославке, пообедал. Конечно, хуже, чем та почти домашняя еда, которой кормили киногруппу, но ему после беседы с продюсером столоваться там совершенно не хотелось.

У метро «ВДНХ» остановился, купил цветы.

Какой бы разговор ни предстоял, при общении с актрисой цветы обязательны – он это давно усвоил.

Ему удалось припарковаться неподалеку от служебного входа в театр – впрочем, за 450 рублей в час неудивительно. Он вел себя в точности как поклонник – а что делать, телефона или адреса Красной у него не имелось даже в те баснословные времена, когда они писали сценарий со Славичем. Очень ревниво охранял тогда актрису пожилой режиссер. А даже если бы координаты отыскались: девушки, тем более актрисы, меняют номера часто.

Красная появилась у театра без десяти шесть. Он бросился к ней с букетом: «Оля!» Она обернулась. Поэт протянул цветы.

– Надо поговорить.

– Я не могу, у меня спектакль.

– До занавеса еще больше часа.

– У меня же грим-костюм! – Она произнесла последний термин, «грим-костюм», как говорят обычно связанные с артистическим миром, в одно слово.