— Он не справляется, — сказала София. — К тому же новые школы бесполезны, там полно инвалидов войны, националистов, у которых нет никакого опыта учительской работы. Я пытаюсь заниматься с ним дома.
На лестнице раздались шаги, тяжелые, мужские. София резко втянула в себя воздух:
— Это Энрике. — Она встала. — Я поговорю с ним наедине. Отведите Пако на кухню, прошу вас.
— Пойдемте, молодой человек, — улыбнулась Барбара.
Она взяла мальчика за руку, Гарри пошел за ней. Он затопил плиту. Из-за двери доносился приглушенный шум голосов. Чтобы отвлечь Пако, Барбара взяла со стола книгу в зеленой обложке с изображением мальчика и девочки, идущих в школу:
— Что это за книга?
Пако закусил губу, прислушиваясь к разговору в гостиной. Гарри узнал голос Энрике, потом раздалось мучительное рыдание.
— Что это? — повторила Барбара, отвлекая мальчика.
— Мой старый учебник. Когда я ходил в школу, до того как маму и папу забрали. Мне там нравилось.
Барбара открыла книгу и положила перед Пако. Из-за двери слышался плач — мужской плач. Мальчик снова взглянул на дверь.
Барбара мягко попросила:
— Расскажи, пожалуйста, что в нем. Нужно оставить Софию и Энрике одних ненадолго… — Она вдруг добавила: — Я помню этот учебник. Мера однажды показывали мне его. У Кармелы был такой.
Ее глаза наполнились слезами. Гарри понял, что за показной живостью этой женщины кроется отчаяние, она на грани срыва.
— Посмотрим, какие тут разделы, — заговорила Барбара с Пако. — История, география, арифметика.
— Мне нравилась география, — поделился мальчик. — Смотри на картинки, тут все страны мира.
За дверью стало тихо.
— Посмотрю, как они там, — сказал Гарри, вставая. — Останься с Пако.
Он сжал плечо Барбары и вышел в гостиную. Энрике сидел на кровати с Софией. Он поднял скорбный взгляд на Гарри. Такого выражения на его лице тот никогда еще не видел: следы слез и гримаса скорби делали его отвратительным.
— Ты наблюдаешь все трагедии нашей семьи, inglés.
— Мне очень жаль, Энрике.