Энрике занес кулак. Сеньора Алива вскрикнула и выскочила из квартиры, хлопнув дверью. Энрике сел в ногах постели, тяжело дыша. София устало опустилась рядом. Барбара выглянула из кухни и встала на пороге.
— Простите, — сказал Энрике, — не надо было на нее орать.
— Ерунда. Если донесет на нас, скажем, что ты был вне себя от горя.
Энрике повесил голову и сцепил костлявые пальцы на коленях. Откуда-то с улицы послышался слабый вой. Он становился громче и, казалось, доносился из десяти разных мест одновременно.
— Что это такое? — спросила Барбара, голос у нее дрожал.
София подняла взгляд:
— Собаки. Дикие собаки. В это время года они иногда воют от холода. Значит, пришла настоящая зима.
Часть третья. Глубокий холод
Глава 35
Снег лежал в Тьерра-Муэрта почти месяц. Он выпал рано, да так и остался. Охранники говорили, что жители Куэнки много лет не помнят такой суровой зимы. Ясные морозные дни перемежались затяжными снегопадами, ветер постоянно дул с северо-востока. Иногда по ночам маленькие олени, почуяв запах пищи, спускались с гор и стояли недалеко от лагеря. Если они подходили слишком близко, караульные с вышек стреляли, и тогда охрана на ужин баловалась олениной.
К началу декабря сквозь сугробы между лагерем и каменоломней была протоптана широкая тропа. Каждое утро рабочий отряд тащился в горы, где снежную белизну пейзажа нарушали только тонкие голые ветви горных дубов.
Берни было одиноко. Он тосковал по Винсенте, и теперь с ним не разговаривал ни один из коммунистов. Вечерами он молча лежал на своих нарах. Даже в Руквуде всегда находился кто-нибудь, с кем можно было поболтать. Он вспомнил Гарри Бретта. Винсенте иногда напоминал ему Гарри, добродушного и принципиального, пусть и безнадежного приверженца взглядов человека из среднего класса.
Заключенные тяжело переносили холода. Все были простужены и кашляли, несколько человек уже умерли, число безымянных могил на кладбище росло. Берни беспокоила старая рана на плече. К середине дня махать киркой в каменоломне становилось мучительно больно. Рана на бедре, которая залечилась быстро и до сих пор его не беспокоила, тоже стала напоминать о себе.
Перебраться в другой барак, на чем настаивал Эстабло, ему не удалось. Он подал прошение пару недель назад, но ничего не изменилось. Однажды вечером, когда он вернулся с работы, ему передали, что его хочет видеть Аранда.
Берни стоял перед комендантом в его теплом жилище. Аранда сидел в кожаном кресле, стек был прислонен к боковине. Удивительно, но комендант улыбнулся и предложил Берни сесть, затем взял со стола папку и стал ее просматривать.
— Я получил заключение доктора Лоренцо, — игриво проговорил Аранда. — Он написал, что ты асоциальный психопат. По его мнению, все образованные леваки страдают одинаковой формой врожденного антисоциального помешательства.
— Да, comandante?
— Сам я считаю, что это все чушь собачья. На войне твоя сторона боролась за свои интересы, а мы — за свои. Теперь мы владеем Испанией по праву победителей. — Он приподнял брови. — Что скажешь?
— Я согласен с вами, comandante.
— Хорошо. Тут мы не расходимся. — Аранда взял сигарету из серебряного портсигара и зажег ее. — Хочешь?