Отыграть назад

«Она мне не мать, – размышляла Грейс. – Мама умерла, и на этом все. И теперь я глубоко оскорбила мачеху, не сообщив ей, что мой муж не приедет ужинать. Надо было сказать так: „Угадайте, кого не будет за ужином?“» И при этой мысли она невольно улыбнулась.

– Не понимаю, что здесь смешного, – заметил отец, и Грейс подняла на него глаза.

– Совершенно ничего, – ответила она, снова погружаясь в свои мысли.

«Нет, родителей мы не выбираем, и да, мы должны – действительно должны – бережно относиться к тем, кто у нас остался, потому что кроме них у нас никого нет». А не это ли она делала по крайней мере несколько раз в месяц в течение нескольких лет с того самого дня, когда ее отец пригласил Еву Штейнборн на ужин в ресторан после концерта, где исполняли «Четыре последние песни» Рихарда Штрауса? И все же за все эти годы она ни разу не почувствовала ни малейшей теплоты со стороны Евы и не ощутила ни малейшего проявления интереса к себе или к Джонатану. «И все же я возвращаюсь, – размышляла она, – всегда исполняя свой долг и полная надежд на лучшее».

«Какая глупость с моей стороны».

И тут, пока отец по-прежнему сердито глядел на нее, а Ева убирала со стола массивную лишнюю тарелку, причудливо свернутую салфетку, столовое серебро и неимоверно тяжелые бокалы для вина и для воды, Грейс вдруг подумала, что вполне может прямо сейчас уйти, наплевав на все. Или же выразиться подобно тем недовольно уходящим знаменитостям, которые, надув и без того накачанные губы, заявляют: «Как же мне все обрыдло». Но эти слова так и не прозвучали. Вместо этого она произнесла:

– Папа, что-то не так. Мне очень страшно.

Или нет, минутку: может, ей только хотелось так сказать. Может, она лишь собиралась это сказать, когда резкий звонок мобильного телефона из недр ее кожаной сумочки возвестил о малейшей вероятности спасения. Забыв обо всем – об отце, о выдержке характера, – Грейс сорвала сумочку с плеча и наклонилась над ней, лихорадочно вытаскивая оттуда кошелек, блокноты, бумажник, авторучки, айпад, который уже несколько месяцев не слушала, ключи, пропуск на экскурсию с классом на Эллис-Айленд, который все забывала вернуть, визитную карточку скрипичного мастера, которого Виталий Розенбаум рекомендовал, чтобы тот заменил инструмент, из которого Генри «вырос», на скрипку большего размера, – и все для того, чтобы ухватиться за тонкую соломинку надежды. Она, наверное, походила на животное, лихорадочно выискивающее пищу, или, возможно, на киногероя, у которого осталось несколько секунд, чтобы обезвредить бомбу, но она, возможно, не смогла бы остановиться, даже если бы захотела. «Не сбрасывай вызов! – лихорадочно твердила она. – Не смей сбрасывать вызов, Джонатан!»

Затем она вцепилась в аппарат, вытащила его наружу, словно жемчужину из морских глубин, и, моргая, уставилась на него, потому что дисплей показывал не стетоскоп, который она вопреки всему рассчитывала увидеть. (Да и как? Разве что Джонатан вернулся домой, достал запрятанный мобильник из прикроватного шкафчика и позвонил ей.) И не неизвестный номер из зоны Среднего Запада («Какой же я идиот! Где-то телефон посеял!»). На дисплее высветилось: «Полиция Нью-Йорка. Мендоза», – разумеется, самое раздражающее и неуместное из всего, что могло быть раздражающим и неуместным в теперешней ситуации.

И тут ее словно ударило: Джонатан мертв, полиция нашла его тело и звонит, чтобы сообщить наихудшее известие из всех, которые ей когда-либо доведется услышать. Но вот ведь странное совпадение – позвонившим оказался тот же самый офицер полиции, а не кто-то другой из штата полицейского управления Нью-Йорка. Возможно, это был ее личный полицейский куратор, звонивший осведомиться, переходила ли она улицу на красный свет, была ли мимоходом знакома с убитой или же сообщавший ей, что с ее мужем произошло какое-то ужасное несчастье. У скольких ньюйоркцев были такие кураторы из полиции? И как же странно, что всего за пару дней ей дважды понадобился некий «ангел-хранитель».

«Вот не стану отвечать, и все, – подумала она. – Все решится само собой».

Но отец, по-прежнему внимательно глядя на нее, спросил:

– Это Джонатан?

Грейс подняла телефон, словно аппарат передумает и это все-таки окажется Джонатан. Но это был не Джонатан.

– Пап? – услышала она свой голос. – Не знаю, объяснила ли я это раньше, но мне неизвестно, где находится Джонатан. Я думала, он на медицинской конференции где-то на Среднем Западе, но теперь я не уверена.

– Ты пыталась ему позвонить? – спросил отец, как будто с дурочкой разговаривал.

Телефон у нее в руке перестал звонить. «Как просто! – подумала она. – Желание исполнено».

– Да, конечно же, пыталась.

– Ну, а в больницу звонила? Они наверняка могут с ним связаться.

«А что там Джонатан поделывает?»