«Гуляли с милой подругой по парку, а после – пили чай», «Был чудесный солнечный день, и мне на ум пришло то далекое время, когда мы с отцом жили в Лондоне…» и так далее. Поначалу Деми старалась найти упоминания Ворона, но скоро убедилась, что в записях не было ничего, связанного с ним, и перестала обращать на них внимание. Антуанетта прекратила вести гримуар незадолго до битвы с Людвигом – в нем не имелось ни слова о тех событиях.
Теперь ей стали интересны мелкие детали.
Она начала перечитывать книгу с первых страниц, с того момента, как Антуанетте исполнилось восемнадцать лет. Юная светлая волшебница завела гримуар по совету своего ментора, которым оказалась Вильгельмина Спирита – член Верховного Ковена. Антуанетта очень редко упоминала Стефанию, чаще именуя ее просто как «милую подругу», зато в тексте иногда мелькали имена остальных сестер-фейри.
Кое-что интересное удалось заметить лишь час спустя.
«Сегодня мы с моей милой подругой присутствовали на суаре маркизы Альфано в Тинвингс-хаусе в честь нашего переезда в Хэксбридж. Она продемонстрировала гостям удивительные наработки в области создания артефактов и амулетов – венцом мероприятия являлось великолепное платье, каждая нить которого представляла собой материально воплощенные чары. Со скрытой завистью вынуждена признать, что ее светлая магия гораздо сильнее моей, да и наружностью своей маркиза куда более привлекательна – все мужские взгляды в этот вечер были направлены на нее. В ответ на мои комплименты она только рассмеялась и сказала, что ради меня станет надевать это платье на все вечера – это будет ее гейсом».
Деметра несколько раз перечитала этот фрагмент, сравнивая его со сказкой.
Фейри Ника получила волшебное платье в подарок, а маркиза Ионика Альфано продемонстрировала зачарованное платье, которое создала сама. Маркиза сказала, что станет надевать его на все вечера, чтобы позлить Антуанетту, а Нике из сказки его запретила снимать волшебница. Из-за сказки и из-за этого платья Рицци была уверена, что на ней лежит родовое проклятие…
Первым делом Деми позвонила ей, чтобы сообщить о находке.
– Так значит, это было правдой? – недоверчивым тоном отозвалась Рицци после короткого рассказа. – А я-то думала, что ты звонишь, чтобы поныть из-за расставания со своим принцем…
– Об этом уже все знают? – спросила Деметра, совершенно не удивляясь скорости распространения слухов.
– Я знаю вообще обо всем, мне рассказал Дориан. А потом случайно оказалась в библиотеке в то время, когда Ее Величество Рубина ставила на уши всех ученых-магов. Ей срочно нужно, чтобы они нашли выход из положения, приготовили зелья для Ворона и придумали замену для светлой и темной крови, – сообщила Рицци.
– Значит, она в ярости? – уточнила Деми, чтобы потешить свое самолюбие.
– Еще в какой, – заверила ее Рицци. – Рвет и мечет, того и гляди скоро головы полетят. Кажется, она не сильно довольна своим триумфом. Надеюсь, Дрейк еще жив.
– Уверена, что жив, – закатила глаза Деметра. – Но что, если нам и правда удастся найти обходной путь? С этой сказкой и с этой Мией что-то не так. До этого у нас была одна подозреваемая во всех бедах – Джорджиана. Но если Алана ни в чем не виновата, тогда…
– Тогда, за неимением других подозреваемых, темной лошадкой становится Мия? Мои поздравления, детектив, – насмехаясь, ответила Рицци.
– Рицци, я серьезно. Сейчас передо мной лежит гримуар Антуанетты Вайерд, и мне кажется, эта заметка не единственное, что он скрывает, – проговорила Деметра.
– Окей, поняла тебя, – с явной улыбкой сказала союзница. – Скоро буду.
Завершив вызов, Деми набрала номер Ричарда Хаттона и впервые рассказала ему о творении Томаса Вэлфорда. Ментор внимательно выслушал и ответил, что проверит наличие книги в библиотеке, чтобы ознакомиться с ее содержимым подробнее.
Жалея, что оставила сказку в Вэлфорд-холле, Деметра забрала с уличной скамейки кружку, чтобы налить себе свежего чая. Небо хмурилось все сильнее, и в комнате заметно потемнело.
Только вернувшись к гримуару, она поняла, что Ричард деликатно не стал упоминать о Дрейке. Наверное, он подумал, что его ученица старается занять себя любым делом, лишь бы не думать о нем. Впрочем, так оно и было.