Дерево, освещенное фонариком, казалось незнакомым, каменным от корней до вершины.
Его название?
А в желтом скользящем пятне уже проступили подробные веточки кустарника, бутоны роз, вытаращенные из тьмы, побеги в белесом искристом пуху.
Пятно скользнуло вверх по стене дома и провалилось в небо. Потом цепко поползло по земле, повторяя все впадины и выступы, извиваясь, корчась, и вдруг остановилось на улитке, окружило ее, успокоилось.
Улитка словно повисла в светящейся пустоте.
Робко тронулась, такая большая, плавная.
Я выключил фонарик.
Мир стремительно сжался. Все неразличимо срослось.
Все на земле и на небе стало единым, неотличимым одно от другого, утратило цвет, объем, форму.
А в плывущем пятне света все было выпуклым, цветным, словно я смотрел в другой мир через круглое окно.
ВАЛЕНТИНА
В нашем дворе у одной семьи была домработница. Домработница была молодая. Она приехала из дальнего степного села. И здесь нянчила чужого младенца, подметала квартиру и ходила на рынок. Словом, сделалась частью чужой семьи.
Каждое воскресенье домработница ходила на танцы в мореходное училище. Звали ее Валентина.
По субботам во дворе сохла ее юбка, белая юбка на проволочном каркасе, совсем как абажур. Тогда носили юбки куполом.
Говорила домработница быстро, бессвязно, на каком-то украинском диалекте.
У нее была тяжелая темная челка и квадратный подбородок. И не только юбка ее была куполом. Колени, бедра, грудь, плечи. Она состояла из таинственной системы куполов.
Когда я, щурясь, выходил в солнечный двор, Валентина говорила:
— У, тулень…
Она меня за что-то не любила и всегда подозрительно вглядывалась. Однажды к нам во двор пришли курсанты. Сначала они играли с дворником в домино. От них пахло сукном и борщом.
Потом они стали обливаться водой из шланга, раздевшись до трусов. Трусы сверкали длинными воронеными складками.