– Не укусили бы, такой старый и твердый, – отпарировала Зоня, смеясь и садясь на лавку.
Они сидели за беседой с клехой довольно долго, пока он не попрощался и не вышел. Верханцева крутилась по избе, её охватывало какое-то беспокойство.
– Этот разбойник всегда такой страх на меня нагоняет, – сказала она себе. – Не очень мне на что-то пригодился, однако, глаза к нему привыкли…
Она набожно перекрестилась, поцеловала крест, набросила платок на себя и побежала в замок. Там, порасспросив челядь, она вбежала в каморку, в которой сидел епископ, положив ногу на ногу, один, нахмурив лицо.
Увидев её на пороге, он повернул лицо.
– А куда же моего подевали? – остро спросила Зоня.
Епископ махнул рукой.
– Иди, ведьма, иди! – воскликнул он. – В лесу остался…
Она посмотрела ему в глаза.
– Что это? – закричала она. – Ведь уже ночка. А его там волкам оставили?
– Молчи же и иди, откуда пришла, – отпарировал, сердясь, Павел, и, поднимая кулак, воскликнул:
– Вон, баба!
– Чего ты злой, – забормотала Зоня, вовсе не испугавшись, присматриваясь и будто бы читая по лицу.
Епископ долго молчал.
– Его нет, – начала баба снова через минуту, – а я тут всех должна заменять. Жизни не хватит. Эта ваша Краска метается там в своих комнатах, что хоть вяжи. Всего ей мало, королевой бы хотелось быть… сходите посмотрите, как безумствует… А тут я одна на неё и на челядь, и на двор…
Когда она так распустила язык, епископ встал, начал ногами бить о пол и, грозя поднятыми руками, выгнал её вон из комнаты, из которой она с проклятиями убежала.
Этого вечера горстка верных Павлу весёлых товарищей собралась на ужин, но епископ, который с ними особенно не церемонился, велел отправить их вон, сказав, что болен. К его странностям привыкли, нахлебники пошли, насмехаясь и рассказывая потихоньку, что, наверное, он у своей монашки.
Его там не было допоздна. Он колебался даже, идти ли в этот день, или у себя остаться, – подумал и зашел только на некоторое время.
Когда он вошёл, обнаружил, что девушка стояла, угрюмо, спиной к нему. Епископ был не в лучшем настроении. Грозила буря. Бета делала вид, что не заметила его и не слышала, потом вдруг повернулась и этими глазами, которые стали у неё за всё лицо, измерила грозно епископа. Из них извергался гнев.
– Что же ты такая злая? – спросил он.