Хозяин за весь ответ высунул свою опухшую, обёрнутую мехом ногу.
– Я пойду! – воскликнул решительно Янко. – Да, пойду!
Нужно иметь мужество, чтобы давать напрямик и всегда правдивые свидетельства! Легко жаловаться и ругать за глаза – пришла пора стать с глазу на глаз! Пойду!
Ксендз Якоб вздохнул.
– Будьте бдительны, – шепнул он очень тихо. – Одно из двух; хотите жаловаться в Риме, зачем ему в руки даётесь? Что будет, когда вас там прикажет схватить и бросить в тюрьму?
– Не может быть! Не покусится! Не посмеет! – крикнул Янко. – Капитул в тюрьму!..
Старина покрутил головой, натянул на уши шапочку, поправил овчину – не сказал ничего.
– Я пойду, но не только я один, – говорил Янко, – я на стороне того, чтобы шли все наши, и пойдут. Мы станем для него стеной, скалой, упрёком, мужественно, как голос совести.
Будь что будет…
– А если он такой дерзкий, как разглашают? – спросил хозяин.
Янко немного помолчал.
– Если бы случилось то, что вы пророчите, – добавил он, подумав, – если бы он осмелился поднять на нас руку и в тюрьму отправил, то о том будет знать свет, это создаст ему врагов и ускорит падение гордого…
– Для меня тут речь не о бедной жизни, – говорил он со всё бо́льшим запалом. – Я готов понести мученичество ради интереса церкви, голову отдать, кровь пролить, а не допущу эту столицу, святую мать, бесчестить и срамить! Люди говорят: так где-то бывает, есть плохие епископы, есть пастыри недостойные! Не было их у нас на том кресле, на котором восседал мученик Станислав из Шчепанова, благословенные Винцент, Прандота и Иво! Не было на этой столице ни тени, ни пятна, а сегодня!! Позор!
Янко закрыл глаза.
– Ах! – продолжал он дальше. – Если бы я свою отвагу мог бы влить в других, если бы к нему пошёл весь капитул единогласно сказать: «Мы не хотим тебя, потому что ты – позор, иди отсюда, сын дьявола! Иди, проклятый антихрист!» Убийца с позором бы отступил.
Ксендз Янко вытянул кулак, как бы собирался им ударить невидимого врага.
Возбуждённый, он не заметил, крича, что на последние его слова вошёл ксендз Еремей и, очень спешно сняв шапку, начал шептать с усмешкой:
– Ну что? Ну что? Епископ завтра приглашает к себе на хлеб, на полевку! Что это будет! Вы идёте, отец?
Ксендз Якоб покачал головой.
– Я никуда уже не хожу, в костёл даже не могу.