Собрание сочинений

Однажды Мартин открыл записную книжку и обнаружил, что последняя запись сделана шесть месяцев назад. Он так и застыл с ручкой в руке. Вспомнил мамины журналы в синих дерматиновых обложках, где каждому дню полагалась небольшая отдельная колонка, нечто вроде краткого дневника. Ограниченный формат не вдохновлял на долгие мысли или излияния. От этих простодушных записей о днях рождения и первых примулах ему всегда становилось грустно.

Он начал листать запылившуюся стопку с «Сонатами ночи». В тот субботний вечер ему впервые за долгое время было нечего делать. Вернее, не было ничего такого, что он должен был сделать. Жена и дочь ушли на урок плавания, стояла тишина, кабинет заливало бодрящее весеннее солнце. Чем ещё заняться Мартину Бергу, как не перелистыванием тонких машинописных страниц?

Последний кусок звучал так:

Он не знал, как оказался в таком положении. Он попытался проследить последовательность, цепочку событий, уводящих к источнику, но солнце светило слишком сильно, а он, пожалуй, выпил слишком много джин-тоника, и его мозг был усыплён, притуплён, разбит этим немилосердно палящим солнцем, и цветные пятна плясали у него перед глазами, и он думал – вернее, не думал вообще. Несмотря на то, что он смутно догадывался, что в будущем это будет иметь последствия, он пребывал в легкомысленном настроении, отмеченном максимой «была не была», и прыгнул в лодку вместе с остальными.

«Усыплён» и «притуплён» – это одно и то же, «немилосердно палящее солнце» – заезженный образ, а «последовательность» и «последствия» употреблены в двух соседних предложениях. (Мартин нащупал на столе ручку, нашёл к ней красный стрежень и подчеркнул эти строки пунктиром.) Но гораздо больше тревожило то, что он не имел ни малейшего понятия, какое положение герой имел в виду и в какую лодку он запрыгнул. Фрагмент заставил вспомнить о сильной жаре, прохладном пастисе и песке в туфлях, следовательно, он написал это в Антибе во время отпуска пару лет назад. Хотя значит ли это, что с тех пор он ничего больше не написал?

Он встал и прошёлся по комнате. Что-то он, разумеется, писал, он просто сейчас не помнит, что именно. Где-то должна быть дискета. Но, наверное, всё же не «Сонаты ночи».

Добрую четверть часа он пытался работать с текстом, но процесс не шёл. По ногам бегали мурашки, он хрустел суставами, ломило затылок. Внутри разворачивалась белая пустота.

Мартин взял рукопись и красную ручку, встал из-за стола и расположился на диване. Он успел просмотреть не больше страницы, когда раздался телефонный звонок.

– Это я, – сказал Густав. Похоже, он одновременно что-то жевал. Дело в том, сообщил он без преамбул, что он стоит на Центральном вокзале Гётеборга и размышляет, что бы такое придумать в «увольнительной из столицы».

– Когда ты приехал?

– Пять минут назад. Что ты делаешь? Когда мы можем увидеться?

Мартин уже собрался сказать, что это слишком неожиданно и он не может так быстро менять свои планы. Но тогда Густав обидится и позвонит Уффе, который никогда не отказывается пойти выпить пива, и они будут весь вечер ныть о деградации искусства в эпоху капитализма или обсуждать другие избитые вещи. И Мартин со вздохом сказал:

– На Йернторгет через пятнадцать минут, устроит?

Купив сигареты, Мартин расположился у фонтана и закурил. Сплошные машины. Он отвык курить, никотин поступал прямиком в мозг.

Несмотря на то, что Густав переехал в Стокгольм пять лет назад, Мартин, всякий раз, оказываясь в «Пустервике» или «Тай-Шанхай», всё равно ждал, что сейчас откроется дверь и Густав появится. Сквозь запотевшие очки окинет взглядом помещение и, держа руки в карманах, широко улыбнётся, заметит столик в самой глубине, махнёт в приветствии и направится к нему, обходя другие столы:

– Всё, с меня хватит, – скажет он. – Тот, кому нужна хоть какая-то духовная жизнь, к существованию в Стокгольме, видимо, не приспособлен.

И официантка его узнает, потому что официантки его всегда узнают, и он ей улыбнётся, широкой фантастической улыбкой, и тебе покажется, что ради него ты способен на всё. Он закажет пиво, и всё будет как всегда.

Мартин думал, стоит ли закуривать вторую сигарету сразу после первой, когда заметил на переходе Густава, он опоздал на десять минут.

– На Кунгспорт стройка! – крикнул он.

– Там всегда стройка.