Но в какие-то моменты его охватывал зуд и желание что-то поменять, но он же обещал Бритте, что встретится с её друзьями и будет макать кусочки хлеба в растопленный сыр. А ещё периодически случались и вечера формата недовольная-подруга-отказывается-объяснять-что-её-тревожит, и это был реально унылый фарс.
– Ты ещё слишком молодой, – сказал Густав.
– Молодой для чего?
– Чтобы быть связанным.
– Но я пока не связан.
– Как ты называешь то, что у тебя с Бриттой?
– Мы встречаемся. Но это не те отношения, которые навсегда.
– То есть ты думаешь, что в будущем ты с ней расстанешься.
– Я не знаю.
– Помнится, ты говорил, что если ввязываться в любовные отношения, то только в такие, которые навсегда, даже если это станет смертным приговором.
Когда Густав пересекался с Бриттой, он проявлял типичную для Густава вежливость. Спрашивал у Бритты, как самочувствие, как работа, чем она занималась сегодня, в выходные или на прошлой неделе, что она думает об этом и о том. А Бритта отвечала с типичным для Бритты азартным простодушием, то есть говорила обо всём подряд, открывала «скобки» и тут же теряла в них главную мысль, вспоминала какую-нибудь длинную и невнятную, но обещающую весёлый конец историю, которая случилась с их соседом, когда она была маленькой. А Мартин сидел между ними и переводил взгляд с Густава на Бритту и с Бритты на Густава, как будто следил за теннисным матчем между двумя посредственными юниорами. Никаких кручёных подач – игра удавалась, только если мяч летел долго и предсказуемо.
Все предыдущие романы Мартина заканчивались довольно быстро, но нынешний, с Бриттой, всё длился и длился. Возможно, из-за этой его простоты. Им было довольно весело вместе. Довольно, довольно.
Как-то субботним утром в ноябре они сидели у него на кухне. Бритта хлебала из миски молоко с хлопьями. Мартин ел питу и пил растворимый кофе.
– Мне кажется, так продолжаться больше не может, – сказала Бритта.
– Что ты имеешь в виду?
– Наши отношения. Такое ощущение, что тебе они совсем не нужны. Так больше нельзя.
– Ты права, – ответил Мартин и немедленно понял, что эта фраза может иметь два противоположных толкования. (Коварное свойство языка, интересно, Витгенштейн что-нибудь об этом писал?) Он проглотил большой кусок питы и запил его кофе.
– Я думаю, нам не надо больше встречаться.
Бритта посмотрела на него долгим взглядом – дирижёр, так сказать, поднял палочку перед исполнением финальной арии.
Они закрылись в комнате Мартина, потому что Андерс проснулся и начал ходить по квартире. Бритта сидела на краю кровати, красивые глаза подёрнула пелена слез. Мартин стоял у окна, скрестив руки на груди. Она сделал глубокий вдох и прижала руки к сердцу:
ebooksa