Асьенда

– Лучше отойдите, донья Хуана, – попросил один из мужчин с беспокойством в голосе.

Хуана подчинилась и отошла, заправив за ухо прядь волос. Волосы у нее были грязные, в отличие от одежды…

И хотя дверь в спальню была закрыта, я чувствовала запах забитой плоти. Мысленным взором я видела лишь одно: кровь. Пятна на полу и на стенах. На простынях. В комнате находились мои курильницы и свечи, без которых ночью просто не обойтись, но мне не хватало смелости войти. Я отвернула лицо, боясь, что меня снова стошнит.

Хуана была чудовищем. Позолоченным чудовищем с моими ключами, блаженно взирающим на меня, пока люди каудильо выходили из комнаты.

Я не сводила с нее глаз, пока не захлопнулась дверь, и представляла ее, всю покрытую красным, представляла, как кровь Родольфо стекает по ее лицу и пачкает одежду. Мне хотелось закричать.

Бах.

Я вздрогнула. Язычок замка щелкнул и закрылся. Зазвенели ключи, было слышно, как по лестнице кто-то спускается.

Я осталась одна.

На столе стояла тарелка с холодными тортильяс. Живот заурчал. Но что, если они отравлены? Я не сомневалась в Хуане… Я посмотрела на еду. Даже если с ней все в порядке, я не выносила мысли о том, чтобы съесть хоть что-то, когда находилась так близко к месту, где умер Родольфо. Не тогда, когда в воздухе все еще висел запах крови, проникающий из соседней комнаты.

Я перешла в дальнюю часть кабинета, подальше от двери и спальни. Ковер под ногами оказался влажным. Сегодня утром такого не было – я тоже ходила босиком и наверняка бы почувствовала влагу.

Я прищурилась и подняла глаза к потолку. Дело в протекающей крыше? Если это так, дыра должна быть значительной: ковер весь промок, а пол с одной стороны был темным и скользким от…

Я сделала вдох и поморщилась от того, каким сильным был запах. Алкоголь. Он напомнил мне о той ночи, когда мы с Хуаной пили мескаль, а затем я проснулась с ужасной головной болью и пониманием, что с домом что-то не так.

О, как давно это было.

Я нахмурилась. Родольфо не пил мескаль, насколько я знала – хотя опять же я не знала.

И уже никогда не узнаю.

Ведь Родольфо ушел.

Осознавать это было странно. Я не понимала этого ни утром, когда нашла его, ни в течение всего дня. Если судить по свету, проникающему из окон, выходящих на запад, был поздний вечер. Прошло много часов. И все же…

Родольфо был мертв.

Я заботилась о нем, когда мы встретились. Я жаждала его и все, чем он обладал. В последние недели эта жажда сменилась страхом и отвращением, ведь я узнала о его жестокости и двуличии. Но Родольфо умер. Как умерла и моя мечта о доме.

Что ждет меня теперь? Тюрьма? Сумасшедший дом? Казнь за предположительно совершенное преступление? От этой мысли сердцебиение участилось. От паров разлитого алкоголя у меня кружилась голова, но по крайней мере так я не чувствовала запаха смерти Родольфо.