Моя карма

— А я, золотце, все больше в шашечки… в шашечки, болезный мой, — вторил Филиппов, снимая коня слоном.

Я видел, что Яшунский проигрывает, но, он, очевидно, решив прощупать своего партнёра, сказал:

— Может, вернуть ход?

— Нет уж, благодетель, не надо, — усмехнулся Филиппов.

Яшунский задумался, считая ходы.

— Черт с тобой! Все равно продую, — решил Яшунский и весело сказал, сгребая фигуры в сторону:

— Сдаюсь!

— Зря, — сказал Филиппов, зевая.

— Это правда, что у вас феноменальная память? — повернулся ко мне Яшунский.

— Кто вам сказал?

— Каширин, Борис Михалыч.

— Говорят, — неохотно согласился я, предполагая, что за этим последует просьба показать, как это у меня получается.

— И насколько ваша память феноменальна? — не отставал Яшунский, а Филиппов с любопытством смотрел на меня.

И мне пришлось в который раз демонстрировать свою способность запоминать тексты. На гримёрном столике лежала газета «Советская культура». Я попросил газету, пробежал глазами первую страницу, передал её Яшунскому.

— Могу пересказать страницу слово в слово, но если хотите, начинайте читать любую строчку — я продолжу.

Когда артисты убедились, что я действительно помню всю страницу, они с каким-то недоумением молча смотрели на меня.

— Ну, это выше моего понимания, — сказал, наконец, Филиппов.

— А чего вас принесло в театр-то? — спросил удивлённый Яшунский.

— Интересно, — сказал я первое, что пришло в голову.

— Да вам в цирке выступать нужно, — засмеялся Филиппов.