813

Дюйм за дюймом он исследовал пол, стену, кровать, теряя время на тщетные опыты. Наверняка тут был какой-то трюк, возможно, весьма простой, но он его пока не разгадал.

«Разве только, – сказал он себе, – Альтенхайм действительно не бредил… Это единственно допустимое предположение. А чтобы проверить его, у меня есть лишь один способ – остаться. И я остаюсь. Будь что будет».

Опасаясь быть застигнутым врасплох, он снова вернулся в свое укрытие и больше не двигался, предаваясь мечтам и подремывая, мучимый, впрочем, сильнейшим голодом.

И свет померк. И наступила тьма.

Альтенхайм вернулся лишь после полуночи. Он поднялся к себе в спальню, на этот раз один, разделся, лег и сразу же, как накануне, выключил электричество.

То же тревожное ожидание. Тот же необъяснимый слабый скрип. И все тем же насмешливым тоном Альтенхайм произнес:

– Ну что, как дела, дружище?.. Ругательства?.. Ну нет, ну нет, старина, это совсем не то, о чем тебя просят! Ты на ложном пути. Что мне нужно, так это доподлинные откровения, самые полные, самые подробные касательно всего, что ты поведал Кессельбаху… история Пьера Ледюка и так далее. Это ясно?

Сернин с изумлением слушал. На сей раз ошибки быть не могло: барон действительно обращался к старику Стейнвегу. Впечатляющая беседа! Ему казалось, он подслушивает таинственный диалог живого и мертвого, разговор с существом невообразимым, пребывающим в другом мире, существом невидимым, неосязаемым, несуществующим.

Барон продолжал, насмешливый и жестокий:

– Ты голоден? Поешь, старина. Только помни, что я сразу выдал тебе весь твой запас хлеба и что, откусывая его, из расчета по нескольку крошек за двадцать четыре часа, тебе этого хватит самое большее на неделю… Ну, предположим, на десять дней! Через десять дней все, конец, и не станет больше папаши Стейнвега. Если только до тех пор ты не согласишься заговорить. Нет? Подождем до завтра… Спи, старина.

На следующий день в час дня, после ночи и утра без происшествий, князь Сернин невозмутимо выходил с улицы вилла Дюпон и, слабо держась на ногах, с туманом в голове направлялся к соседнему ресторану, подводя итоги сложившейся ситуации:

«Таким образом, в ближайший вторник у Альтенхайма и убийцы из «Палас-отеля» состоится встреча в Гарше в доме с номером телефона тридцать восемь. И, следовательно, во вторник я сдам полиции преступников и освобожу господина Ленормана. Тем же вечером настанет черед и старика Стейнвега, и я, наконец, узнаю, является ли Пьер Ледюк, да или нет, сыном какого-нибудь колбасника, и смогу ли я сделать его достойным мужем Женевьевы. Да будет так!»

Во вторник утром около одиннадцати часов председатель Совета Валангле вызвал префекта полиции и заместителя начальника Уголовной полиции, господина Вебера и показал им письмо за подписью князя Сернина, которое он только что получил по пневматической почте.

«Господин Председатель Совета,

Зная интерес, который вы проявляете к господину Ленорману, я хочу довести до вашего сведения факты, которые открыл мне случай.

Господин Ленорман заперт в подвалах виллы «Глицинии» в Гарше, возле пансиона.

Бандиты из «Палас-отеля» решили убить его сегодня в два часа.

Если полиция нуждается в моей помощи, в половине второго я буду в саду пансиона или у госпожи Кессельбах, другом которой я имею честь быть.

Примите, господин Председатель Совета, и т. д.

Князь Сернин»

– Это чрезвычайно важно, уважаемый господин Вебер, – сказал Валангле. – Добавлю, что мы должны полностью доверять утверждениям князя Поля Сернина. Я несколько раз ужинал с ним. Это умный, серьезный человек…