813

– Вроде бы нет. Разум мало-помалу оставил ее годам к десяти.

– Вследствие какого-то горя или испуга?

– Нет, без всякого повода, как мне сказали. Отец был алкоголиком, а мать покончила с собой в приступе безумия.

Подумав, Люпен заявил:

– Я хотел бы встретиться с ней.

Граф как-то странно улыбнулся.

– Встретиться с ней вы, конечно, можете.

Выяснилось, что Изильда как раз находится в одной из комнат, которую ей оставили.

Люпен был удивлен, обнаружив премиленькое существо, чересчур худенькое, чересчур бледное, но почти красивое, со светлыми волосами и нежным личиком. Во взгляде ее зеленоватых глаз застыло смутное, отстраненное выражение, как в глазах слепой.

Он задал ей несколько вопросов, на которые Изильда не ответила, и еще другие, на которые она отвечала бессвязными фразами, словно не понимала ни смысла обращенных к ней слов, ни смысла слов, которые произносила сама.

Люпен настаивал, с большой нежностью взяв ее за руку и ласковым голосом расспрашивая о том времени, когда она была еще в разуме, о ее дедушке, о воспоминаниях, которые могла пробудить в ней детская жизнь на свободе среди величественных руин замка.

Безучастная, с застывшим взглядом, Изильда безмолвствовала, хотя, возможно, и была взволнованна, однако волнение не могло пробудить ее дремлющий ум.

Люпен попросил карандаш и бумагу. Карандашом он написал на чистом листе «813».

Граф опять улыбнулся.

– А-а! Что вызвало у вас смех? – раздраженно воскликнул Люпен.

– Ничего… ничего… Мне интересно… очень интересно…

Девушка взглянула на листок, который ей протягивали, и с рассеянным видом отвернулась.

– Не получается, – насмешливо произнес граф.

Люпен написал буквы «Апоон».

Все то же невнимание Изильды.