813

– Напротив, мадам. Зная, что я был одним из друзей госпожи Эрнемон, бабушки Женевьевы, вы написали этой даме в Гарш, что желаете побеседовать со мной. И вот я здесь.

Долорес приподнялась, очень взволнованная.

– Ах, это вы…

– Да.

– Правда? – пролепетала она. – Это вы? Я не узнаю вас.

– Вы не узнаете князя Поля Сернина?

– Нет… Ничего похожего… ни лоб, ни глаза… И к тому же совсем не таким…

– … представляли газеты заключенного тюрьмы Санте, – с улыбкой сказал он. – Однако это действительно я.

Последовало долгое молчание, во время которого оба испытывали неловкость и смущение.

Наконец он произнес:

– Могу ли я узнать причину?..

– Женевьева вам не сказала?

– Я ее не видел… Но ее бабушке показалось, что вы нуждаетесь в моих услугах.

– Это так… Это так…

– Каких именно?.. Я так счастлив…

Она заколебалась на мгновение, потом прошептала:

– Мне страшно.

– Страшно! – воскликнул он.

– Да, – тихо промолвила она, – я боюсь, боюсь всего, боюсь того, что есть, и того, что будет завтра, послезавтра… боюсь жизни. Я столько выстрадала… и не могу больше.

Он смотрел на нее с огромной жалостью. Смутное чувство, всегда толкавшее его к этой женщине, обрело более определенный характер сегодня, когда она просила у него покровительства. То была пылкая потребность полностью, самоотверженно посвятить себя ей без надежды на вознаграждение.