Ярина кивнула, замерла, глядя ей в глаза. Светлые какие глазки. До сих пор. Крепко обхватив тонкое запястье, Обыда начала:
– Как только дверь откроется – от меня не отходи, держи за руку, за подол, за шубу держи, главное – не отпускай, иначе не вернёшься. Мы с тобой будем на той стороне как одно целое. Отцепишься – сгинешь, потому что Хтонь только одну ягу признаёт.
Ярина молчала, дышала часто, глядела, широко раскрыв глаза, сжав в ниточку губы.
– Мы туда идём, чтобы огни каменные достать. Видишь, какая ты слабенькая, хворая стала. Это потому, что колдовство внутри тебя борется. Разум и сила быстрее тебя растут. А каменный огонь поможет и их осадить, и тебя ободрить.
– Откуда ты знаешь? – прошептала Ярина.
– Заметила, как ты лето любишь, как всё к Дню Красному льнёшь. Горяч День, вот тебе и легче около него. А горячий и он, и лето оттого, что оба в Хтонь заглядывают ночами да зимами, набираются там сил и тепла от каменных цветов и сюда, в Лес, несут. Надо тебе собственный каменный огонёк, глазастая. Так легче будет. Не знаю я другого доброго средства, но огонёк нигде, кроме как за этой дверью, не достать. Значит, придётся идти. Вдвоём. Одну я тебя больше ни за что не оставлю, пока сама в Хтони брожу. Вон, после того раза ты всю зиму ничего не видела, не понимала. А у нас с тобой и так времени в обрез. Нельзя, нельзя терять… Ясно ли?
– Ясно. Идём за каменным огоньком. Тебя не отпускать ни за что.
– И с тропы не сходи. Я ступу за нами пущу по следу, она, если что, подхватит, но лучше бы без этого обошлось.
– А почему сразу в ступе нельзя?
– Зачем лишний раз Хтонь полётом тревожить? Мы с тобой пешком пойдём, потихоньку-полегоньку. Старайся корешка лишнего не затронуть. Не наша там земля, не наше место. С перепутья сходишь – как в зыбкие земли окунаешься.
Ярина сокрушённо вздохнула, тронула пальцем ступу.
– Жалко.
– Жалко ей! – проворчала Обыда. – Что топи, говорю, что земля чужая – это ей не жалко. А что в ступе не полетать – так вся распечалилась. Ладно, не горюй. Вернёмся – покатаю. К Кощею полетим в ступе.
Голову вскинула, покраснела, аж глаза загорелись. Вот ведь мало, мало надо юности для счастья! Пусть и знаний уже хоть отбавляй, пусть и Пламя вот-вот в ладони дастся, пусть и умом, и терпением Лес не обделил, а ничего ещё не смыслит, ни о чём не думает, не переживает. Обещали в ступе покатать – и Хтонь уже не страшна.
Да разве она боялась когда-то? Она и не понимает ещё, что это такое.
– Точно полетим?
– Точно, – ответила Обыда, а в голове тотчас всколыхнулось: а точно ли? – Вот ещё что. По обе стороны тропы – топи да хмари, и земля такая влажная, что лучше зеркала отражает. Не буду говорить «не смотри туда» – всё равно посмотришь. Но помни: один раз посмотрев, второй удержаться сложно. А в какой-то миг – может, через век, а может, и завтра – в воде смерть свою увидишь.
Ярина не вздрогнула, не отшатнулась. Глянула на Обыду с холодным любопытством, и мелькнула на дне светлых, как незрелый крыжовник, глаз тёмная тень.
– Долго мы там будем?
– Надеюсь, в час обернёмся. Нам до Терема царевен, через Золотой сад, потом через Калмы́ш на край обрыва. Там растут каменные огни, у самой воды.