Тоня выпрямилась. Пока она не знала ее, отношения с Великановым осложняло чувство вины перед женой Николая — женщиной, безусловно, несчастной, что бы там между ними ни происходило. В глазах посторонних людей женщина может быть виноватой или невиновной, но в своих глазах она бывает счастливой или несчастной. И сейчас Тоня почувствовала какое-то облегчение, словно в их отношениях что-то упростилось и не шло больше в счет. Перед ней сидел человек, способный постоять за себя.
— Вы пришли задать этот вопрос?
Великанова наконец закурила.
— Простите, я была недостаточно тактичной. Но… ваш вопрос тоже не очень любезен. Теперь мы, кажется, квиты?
Платье на ней было со смелым вырезом. Великанова из тех женщин, которых нельзя заставить открыть себя меньше, чем требует мода.
— Хотите чаю? — предложила Тоня.
— Нет, спасибо, не беспокойтесь.
Великанова поискала глазами пепельницу. Тоня протянула руку к столику и подала раковину.
— Спасибо, — опять поблагодарила гостья. — У вас, кажется, есть ребенок?
— Есть.
— Вы очень молоды. Наверное, вам трудно, но по крайней мере, вы не чувствуете себя одинокой.
— Скоро придут. Сын гуляет с тетей.
Тоня села. Ей стоило больших усилий оставаться спокойной, но этой ценой она избавляла себя от необходимости говорить колкости.
— А меня всю жизнь преследует одиночество. К сожалению, от одиночества нас не спасают и мужья…
Порассуждать насчет несчастья и одиночества — это напоминало Тоне барышень Куприна: люблю, но не уважаю, уважаю, но не люблю. Тоня смотрела на женщину с красивым профилем, и ей казалось, что она ее знает очень давно: по книгам, по рассказам людей, по судьбам своих университетских подружек. Когда Николай говорил о ней, Тоня едва ли ее представляла. А сейчас поняла ее до самой сути. Хорошее в людях разнообразнее плохого. Часто именно поэтому хороших людей не узнаешь с первого взгляда. Хорошее может озадачить. А плохое проще, понятнее и редко бывает загадкой.
— Но можете мне поверить: я люблю своего мужа, — продолжала Великанова. — Жизнь делает свое дело, она нас обоих кое-чему научила. Думаю, сейчас мы с ним духовно ближе, чем сразу после свадьбы, когда попали в деревню.
— Он тоже так думает? — спокойно спросила Тоня.
— Я его обидела, а он упрям и при всем своем уме еще не успел промотать, — Великанова усмехнулась, — не промотал прописную мелочишку, которой нас одаряли воспитатели. Пусть вам не покажется это цинизмом. Рано или поздно к человеку приходит трезвость, и он начинает понимать, чего от него хотят и что он сам хочет. Как вы думаете?
— Я все-таки называю это цинизмом.
Великанова некоторое время молчала. Она смотрела на Васильеву с сожалением. Туфельки, которые время от времени демонстрировала гостья, были безупречной модели. Тоне почему-то казалось, что они ей жмут.
ebooksa