Теперь снится про Диму Зарубина. А недавно приснилось, что он поступил на консервный завод, проработал там все лето сварщиком, а на зиму, когда завод остановили, перешел работать в больницу кочегаром. Резонно задать вопрос, какая чертовщина ему будет сниться в шестьдесят лет?
Он посмотрел на пилота. Не сказал ли Карпухин чего-нибудь вслух?
Кажется, пилоту не по себе. Он крутит на щитке какую-то ручку, делает виражи, заглядывает в карту, кричит в ларингофон.
До плеча испуганно дотронулась Маша. Виталий повернулся к ней и увидел, что она наклонилась к Чистякову. Тот бессильно свесил голову на спинку кресла, кровь пропитала повязку — в центре ярко-красное, в окружности желтеющие разводы.
Это нестрашно, просто подтекает, пробовал успокоить себя Карпухин, но очки у него запотели и дрожали пальцы, щупающие пульс.
Сейчас долетим. Обогнем краешек этой дырявой тучи и как-нибудь поднырнем под нее у аэродрома. О, было дело, было дело! — погода, видно, обалдела.
— Скоро?! — крикнул он, придвинувшись к самому наушнику пилота.
Пилот озабоченно покачал головой и на карте показал пальцем кольцо вокруг города.
Кружим! — осенило Виталия. Уже минут пятнадцать кружим!
Он стал смотреть вниз и ничего не увидел: ни знакомой припудренной трубы гипсового завода, ни элеватора, ни, на худой конец, кладбища. Внизу что-то серое, пасмурное, размытое. Клочья туч проносятся рядом. Их хорошо видно. Они удивительно материальны — в это не совсем веришь, глядя с земли.
— Леня! — крикнул Карпухин.
Ресницы Чистякова дрогнули, он с трудом открыл глаза. Маша растерянно смотрела то на него, то на доктора. Виталий вцепился в руку пилота. Тот снял наушники и наклонился к нему. Увидев испуганные за потными очками глаза врача, он резко повернулся к больному. Красные капли набухали на повязке Чистякова и капали на одежду и сиденье.
Виталий глотал липкую слюну и не выпускал руку летчика. А летчик, взъерошив волосы, напялил наушники и что-то крикнул — ларингофон дергался у него на шее. А потом заорал Карпухину:
— Доктор… что-нибудь надо… не принимают… гроза…
Навигационный запас бензина в самолете, кажется, на один час. Но часа Леонид не протянет. Сестра взяла с собой два шприца и какие-то сердечные средства. Но что может дать кофеин? Только в романах бывают чудодейственные ампулы, в медицине их не бывает. Все, что несет с собой жизнь, действует медленно и не наверняка.
— Назад! — крикнул Карпухин пилоту. С багровым от волнения лицом пилот достал карту. Ткнув в ближайшие районные центры, зачеркнул их пальцем. Значит, назад нельзя?
Пульс сто сорок, соображал Карпухин. От одного этого врач может погибнуть раньше больного. Потом напишут: скончался при исполнении служебных обязанностей. Очень даже грустно.
— На военный аэродром! — снова закричал он летчику. Его взбудоражила эта идея. Он расстегнул ворот рубахи и замахал руками. — Давай на военный аэродром!
Но пилот покачал головой. Виталий разобрал все то же ужасное слово «гроза».
Черт побери, есть что-нибудь страшнее грозы? Какая-то княгиня в какой-то книжке во время грозы наряжалась в шелковое белье и укладывалась на стеклянную кровать. Изобретательная княгиня, как бы она поступила сейчас на месте Карпухина?
ebooksa