Иванко сказал, что было немного картошки, да дети съели. А больше мать ничего не оставила — должна была скоро вернуться.
Отец больше ни о чем не расспрашивал, а сел на лавку и сильно загрустил, нахмурился. А Иванко подумал: «Тато горюет, что мама умерла!» — и слезы опять потекли из глаз.
— Ты чего? — сурово спросил отец.
— Мама умерла.
— Кто тебе об этом сказал?
— А ее нет!
— Придет. Запоздала, а вечером не хотела ехать, значит, вернется завтра.
Отец подозвал Иванко, посадил на колени, погладил по голове и сказал:
— Иванко, ты был у меня мудрый парень. Хочешь быть дальше таким?
Иванко кивнул, а отец опять спросил:
— А хочет Иванко, чтобы тато и дальше жил с вами, или хочет, чтобы тато был в тюрьме?
От этих слов тоска прошла сквозь сердце Иванка, словно нож. Слезы закапали из глаз. Качал головой и говорил, что он хочет, чтобы тато жил с ними.
— Так вот, сынку. Отца разыскивают жандармы, тато убежал из Львова.
Он говорил шепотом, и от этого Иванко чувствовал гордость, что тато доверяет ему тайны. Слезы перестают капать, и он важно слушает.
— Я должен спрятаться здесь и дождаться мамы, а ты смотри никому не говори, что я приходил. Скажи: как тато ушли во Львов на работу, так еще и не вернулись. А Петру и Гандзуне тоже не говори, они еще малые, могут проговориться.
Но тут Петро начал сквозь сон кашлять, а потом сел и позвал маму и Иванко. Никто не отозвался, но он уже успел увидеть, что в хате сидит тато.
Серело. Отец собрался уходить, и Петро спросил:
— Тату, а куда вы идете?
Тогда тато погрозил Петру, чтобы закрыл рот и никому, никому не проговорился, что тато были дома, потому как иначе тата заберет жандарм… Петро испугался и говорил: ей-богу, он никому не скажет.
Отец позвал Иванка в сени и там сказал ему: он будет прятаться в крыжовнике, так пусть Иванко скажет ему, когда придет мама, и принесет утром чего-нибудь поесть. Потом Иванко вынес ему одеяло, и отец ушел.