Славный дождливый день

— Ну, что я говорил? Превосходно! — сказал Ложкин, возвращая сценарий, и, продолжая негодовать, вышел.

Позвонила Алина. Она говорила долго и сбивчиво. И про статью какого-то Вознока и про фильм «Баллада о солдате». И еще про что-то. Линяев ничего не понимал, но слушал с наслаждением. Что бы несусветное она ни молола, все для него почему-то было неимоверно важным. Он готов слушать без конца.

— Тебе все это неинтересно, — призналась Алина в заключение. — И, вероятно, сейчас ужасно некогда. Но мне нужен был предлог. Я хочу тебя видеть. Ты зайдешь вечером?

— Моя милая бюрократка, — рассмеялся Линяев. — Нельзя ли без волокиты? Если бы ты и не звонила, я все равно бы нахально пришел.

В дверях показалась голова секретарши и позвала на художественный совет.

— До вечера, — сказал Линяев и нехотя положил трубку.

Члены художественного совета расселись вдоль стен директорского кабинета. Линяев занял место рядом с Черниным и осмотрелся. Между телевизором и сейфом развалился Ложкин. Он поймал взгляд Линяева и по-приятельски подмигнул. Линяев кивнул в ответ, Сегодня должен обсуждаться его новый сценарий, но это его не волновало. Обсуждение обычное, какие бывают каждый четверг.

— Ну-с, — сказал директор, — сегодня на повестке дня сценарий Юрия Степановича. Кто желает высказаться?

— А что рассусоливать? — пожал плечами сельскохозяйственный редактор. — Тут ясное дело. Принять — и все. И пусть режиссер готовит передачу.

— Я тоже думаю: сценарий готов. Предлагаю перейти к следующему вопросу, — подал голос главный редактор.

— Я согласен с вами: Юрий Степанович — мастер, — директор смущенно улыбнулся. — Но для формальности надо бы. Для протокола, так сказать.

— Я скажу.

Ложкин поднялся и опять подмигнул Линяеву.

— Я думаю, сценарий слабоват и кое-где написан левой ногой. — И Ложкин принялся громить сценарий. Он осудил замысел автора и выразил опасение, что сценарий вообще нетелевизионен. Ложкин закончил речь и сел, не забыв снова подмигнуть Линяеву. Линяев смотрел на Ложкина, ничего не понимая.

— М-да, — озадаченно произнес директор, — может, нам действительно нужно разобраться?

— Признаться, и у меня были некоторые сомнения, — сказал главный редактор. — Но я виноват, счел их незначительными. Однако товарищ Ложкин лично мне открыл глаза. Ошибки в сценарии Юрия Степановича, теперь вижу, весьма существенны. Более того, они стали тенденцией в его работе.

За ним слово взял Чернин, обрушился на Ложкина, у Федосова он потребовал, чтобы тот расшифровал своя намеки, и тут началась катавасия. Вообще-то никто, кроме Ложкина, против не был. Но музыкальный редактор все же посеял зерна сомнения. Замутив воду, он довольно потирал руки и строил Линяеву многозначительные гримасы.

Наконец, после долгих дебатов сценарий был принят. Потом, когда закончился худсовет и Линяев вышел в коридор, его догнал Ложкин и весело хлопнул по спине.

— Я же тебе говорил: не сценарий, а конфетка. Каждый из нас подпишется под ним, не моргнув.

— Слушай, как тебя понять? Вначале ты говорил одно, потом другое. Теперь возвращаешься к первому? — спросил Линяев.