— Ну да! Все это полная чепуха! Выдумки врачей. На самом деле ничего страшного. Подумаешь, болезнь, — поспешно возразил Линяев.
— Это ужасно! — повторила она.
Линяев, сгорбившись, сел на барьер. Она будет неважной помощницей. Теперь вдобавок нужно возиться с ней. Нести двойной груз, вот как! Но если он нашел этот груз, он взвалит его на себя, добавит к своему и с радостью понесет, хотя будут подгибаться ноги. Все-таки он счастливчик! Он помнит об этом.
Алина сидела поодаль. Стало темно, и Линяев только угадывал ее профиль.
— Подойти ко мне, — позвал он ласково.
Она покорно подошла и села рядышком.
— Все в порядке? — спросил он тоном, не допускающим возражений.
— В порядке! — откликнулась Алина.
— Теперь дай бог найти выход.
Они брели едва ли не на ощупь, натыкаясь на стволы.
— Можно подумать, что считаем деревья. Инвентаризация! — произнесла Алина и фыркнула.
Она заметно повеселела, Линяев обрадовался этому и сказал:
— Так что? Блукать будем или ударимся в ноги сторожу? По-моему, вон там его окна.
— Блукать я не прочь. Хоть до утра. Но лучше в другой раз, тогда соберусь, как в командировку. А сегодня я в туфлях, и они промокли.
Сторож поначалу ругался, кричал, что на них креста нет, что таких бы следовало штрафовать. Они кивали и поддакивали. Невольно вышло, словно ругают кого-то третьих, отсутствующих, поэтому сторож запутался в словах, безнадежно махнул рукой и повел к выходу.
Они изрядно устали, пока блуждали по парку. Вдобавок Алина озябла и начала постукивать зубами. Линяев поймал такси и повез ее домой. Алина пригрелась в машине, и по лестнице он тащил ее, уже сонную, почти волоком. Он довел ее до дверей и попрощался. Она с усилием продрала глаза и сказала:
— Я буду мужественной. Вот увидишь.
— Никогда еще человек так не беспокоился за свою жизнь, как в наше время, — сказала Алина.
— Раньше человек как-то не был уверен в своем праве жить. Вроде бы ему сделали одолжение, позволив ходить по земле. Пожил хоть сколько, будь благодарен и за это. В наши годы он понял, что жизнь принадлежит ему. Он имеет право распоряжаться ею, и, будьте добры, отдайте ему все.
На углу, где они расходились по утрам, румяный седой старик продавал первые ландыши. Линяев выбрал букет покрупнее. Букет плотно перекручен медной проволокой. Раненые стебли источают сок.
ebooksa