«Что здесь произошло без меня?»
«Явился этот господин… Я к вам постучалась, ответа нет. Мне показалось странным: мы с мамой знали, что вы дома и у вас гости. Я решилась заглянуть в дверь. Вижу — в комнате никого и на полу эти цветы… Я поскорей дверь захлопнула и говорю: «Ах, мамочка, я и забыла, Николай Арсеньевич недавно ушел!» Мы дали этому полицейскому денег, вы знаете. Потом я тихонько прибрала вашу комнату и под окном клумбу. Я сразу поняла, что вы с вашими товарищами скрылись от полиции. Вы не могли быть преступником! Я их, правда, не видала, преступников, но вы… вы могли быть только большевиком! И я решила помогать вам. Но вы не хотели посвящать меня в свои дела, мне оставалось молчать…»
«Почему же вам пришло в голову помогать большевику?»
«Потому что я вам сочувствую! (У нее это с такой убежденностью вырвалось!) Я сама хотела бы стать революционеркой, но не знаю как?»
Глядит она на меня, ребятки, а я молчу. Тогда она произносит уже совсем грустно:
«Вы мне не верите! А помните, к нашему дому солдаты подходили? Ведь я испугалась, что они за вами. Выбежала узнать, что им нужно, и вас предупредить… Вы думаете, мне приятно было выслушивать любезности румынского офицера?»
Ее глаза на меня поднимаются, и я вижу в них слезы.
«Да, вы угадали, Риточка, говорю, я большевик. Но вы не сумеете стать революционеркой: революционерки не плачут».
Тут она слезы смахивает и совсем по-детски восклицает:
«Я больше не буду!..»
У нас начинается длинный разговор. Она не верит россказням про «большевистские зверства». Румынские власти так жестоко обходятся с народом, а русским белоэмигрантам покровительствуют. Риточке попадались эти эмигранты: у каждого в России что-нибудь отнято, не имение, так дома или завод. А они с матерью бедные.
«Вы же видите, у нас ничего нет. Мы пролетарки, правда?»
Однажды в поезде она слышала от вернувшегося из России пленного, что большевики — те же рабочие и крестьяне, только самые передовые. Риточка ему верит больше, чем газетам.
Когда Анна Петровна окликает нас ужинать, мы к ней выходим двумя заговорщиками.
— С тех пор наша дружба укрепилась. Как раз у меня выпало несколько свободных вечеров, и мы ходили за город, по дороге к роще. В открытом поле говорили свободно.
И вот в один из вечеров за нами увязался тот самый, шпик, который приходил ко мне за «данью».
Я почуял — дело неладно. Я знал, что «Грека» (моя подпольная кличка) сигуранца разыскивает. У них были мои карточки, да я усы сбрил.
Предупредив Риточку, я сошел с дороги, и мы сели на небольшой бугорок, покрытый полевыми цветами. Пропущу его, думаю, вперед. Мы садимся, а Риточка хватает меня за рукав и шепчет:
«Не убивайте его!..»
«Что вы, Риточка, говорю, не бойтесь, ничего лишнего я не сделаю».
ebooksa