— Кто же теперь надо всеми старшой, заместо Ленина? Калинин?
— Старшой как был надо всеми Центральный Комитет партии, так и остался.
Дулёпа осмотрелся, сощурился и хитро подмигнул.
— Ленин-то умер! Вот и надеются…
— Кто надеются?.. Что ты все крутишь, дед? — осердился Бабушкин. — Коли знаешь чего, говори прямо! Сказал же тебе Илья, что ничего за это не будет.
Старик посмотрел на Илью, потом на Алешу, почмокал языком и отошел от них.
До отправки в Нижний Ломов призывники (рекрута, как в деревнях называли их по-прежнему) целую неделю гуляли. Варили и пили самогон, затевали драки. Проломили кому-то голову — это считалось в порядке вещей…
Сельский клуб не в силах был отвадить молодежь от старых привычек. Как и прежде, несколько изб в разных концах села нанимались девками с осени для посиделок, за плату, которую они в складчину вносили хозяйкам — холстом, пшенцом, мукой, яичками или деньгами. В эти «избенки» осенними и зимними долгими вечерами сходились посидеть — кто с шитьем, кто с пряжей, а кто просто ради смеха, болтовни и свиданий. Молодежь с гармошкой и с песнями ходила по селу от одной такой избенки к другой.
На посиделках бывали и вареженские комсомольцы, пытаясь отвадить парней от грубостей, сквернословия и драк.
На этот раз в избенку к тетке Паране пришел Бабушкин вместе с Тимошей Нагорновым. Из парней они явились первыми. Девушки беседовали за столом, две из них пряли, расположившись с донцами на скамейках. Две сидели на печке, свесив оттуда ноги в грязных башмаках, и плевались на пол кожурой от подсолнухов. В углу за печкой шептались и пересмеивались.
— Девчата, — сказал входя Алеша, — кто хочет новый занавес шить?
— Какой занавес?
— В клуб, на сцену. Кумачу купили.
— А старый?
— Старый сдерем на портянки.
— Ай, мамочки! Жалко! — сказала одна из девок с печки. — Больно гожа на ем картинка написана.
— Уж и гожа! — возразила Груня Пронина, сидевшая за столом. — Зверь, словно черт, хвостатый.
— Да уж пригляделись как-то к нему.
— А что на новом напишут?
— Напишем, может, что-нибудь, — отвечал Алеша. — Сперва сшить надо. Взялась Людмила Андревна, у нее дома, у тетки, швейная машинка есть. Ей помочь надо, сказала — прислать девчат.