Самой противно, но приходится защищать его, как могу.
– Так… Так лучше для Коллектива, – говорю я то, что он примет.
А сама прикусываю щёку. Это всё ради него, но у меня мало времени. Я должна нейтрализовать яд, и свидетели мне не нужны.
– Знаете, – нерешительно намекаю я. – Я бы поработала в одиночку: надо же сделать новый гербицид вместо пролитого.
Он смотрит на разбитые склянки.
– Вы правы.
Он встаёт, у него хрустят колени.
– Старость не радость, – улыбается он. – Я на вас полагаюсь: надеюсь, вы подскажете, чем я могу быть полезен Коллективу.
И неторопливо выходит из комнаты.
Я смотрю ему вслед, и к горлу подкатывает комок. Всё во мне кричит: беги за ним, обними, пожалей. Но у меня нет времени. Вот закончу необходимое, остаток его жизни буду заглаживать свою вину.
Я спешу к лабораторному столу и кладу руку в перчатке на склянку. Этому яду ничего не стоит убить меня десять тысяч раз.
Я снимаю защитные очки и просматриваю полки в поисках средства обезвреживания токсического вещества. Ответ один – разбавить. Но на корабле не хватит воды, чтобы нейтрализовать такой концентрированный яд. Нужно несметное количество воды и кислорода.
«Гель постоянно сохраняет ткани, удаляя стареющие клетки и отходы. Он не только обеспечивает питание и кислород, необходимые организму для длительного пребывания в стазисе, но лидокаин в его составе подавляет чувствительность нервных окончаний, доводит температуру до комфортной после пробуждения».
Если самое действенное противоядие – разбавление, лучше химиката, предназначенного для постоянного добавления воды и кислорода в течение сотен лет, не найти.
Раз уж начала дело, назад ходу нет. Как бы то ни было, завтра мы должны покинуть корабль, прежде чем они обнаружат, как я сорвала их план. Уверенно шагая по трюму корабля, я прохожу мимо суетливых рабочих, не удостаивающих меня взглядом. Подойдя к ближайшей бочке, рядом с пустой капсулой с непрерывно мигающей оранжевой подсветкой у надписи: «Фу Джи Ру», я переливаю в банку около литра зелёной жижи и возвращаюсь в лабораторию. Я спешу, зная, что собрание Нилы уже началось, и, заперев дверь, ставлю гель рядом с ядом. И надеваю защитный костюм и новые перчатки.
Пальцы дрожат. Я быстро, пока никто не вломился меня допрашивать, добавляю стазисный гель в каждую склянку. Потом бегу в соседнюю лабораторию за токситестером. Опускаю его в первую склянку. Экран показывает: летальность 50 процентов при концентрации 0.001 нанограмма на килограмм. Прибор снова мигает, пересчитывая показания: «летальность 50 процентов при 0.0015 нанограмма на килограмм».
Процесс идёт, доза, смертельная для половины тестовой выборки, возрастает, а значит, яд слабеет. Я жду ещё несколько томительных минут.
«Летальность 50 процентов при концентрации 0, 003 нанограмма на килограмм».
Стазисный гель делает своё дело…
– Да что ж так медленно, – шепчу я, напрягая извилины.
ebooksa