Нет запаха её духов.
Наверное, солнце здесь слишком маленькое, слишком низко висит над поверхностью, слишком холодное, чтобы магия сработала.
– Зетта-один? – зовёт Рыжий.
Я прячу кулон в карман и надёжно застегиваю его на молнию.
Приковыляв обратно к дереву, под которым они отдыхают, сажусь рядом с Пушинкой.
– Скоро найдём еду, – говорю я с весёлой улыбкой, зная, что, когда найдём, это будет скользкая варёная водоросль из озера.
Пушинка льнёт ко мне, дрожа в мокрой одежде.
Я расстёгиваю сумку. Внутри мятая одежда Хавьера. Я достаю его джинсы седьмого размера и толстовку с мультяшными героями. Подбородок у меня дрожит, и я кусаю губу. Рога у толстовки нет, но она посуше, чем одежда Пушинки. Я передаю костюм девочке, и она таращит глаза. На лице её появляется широкая улыбка, и я размышляю: наверное, Пушинка, как Хавьер и любой другой семилетний ребенок на Земле, была поклонницей мультяшной банды.
– Это тебе, – говорю я.
– Ой!
Она хватает одежду и бросается за ближайшее дерево.
Сума и я усмехаемся, слыша, как быстро Пушинка сбрасывает костюм.
С мокрым чваканьем одежда падает на землю.
Между стволами деревьев дует с запада одинокий ветерок, овевая нашу сырую кожу, покрытую мурашками. Небесные ящерки разбегаются по дуплам деревьев, ведомые инстинктом, сложившимся за тысячу лет восьмичасовых ветряных циклов.
– Спасибо, Зетта-один, – благодарит Пушинка.
– Её зовут Петра, – тихо поправляет за моей спиной Сума.
Пушинка смотрит на Суму, уперев руки в боки.
– Зетта-один – эксперт по гео…
Сума перебивает почти командирским голосом.
– Петра – сказочница.