Чудовище лощин

– Как ты её нашёл?

– А чем, по-твоему, я занимался, пока ты торчал в библиотеке? Сидел с книжкой? Я обнаружил эту пещеру вчера и хотел тебе показать.

Джаннер прополз через мокрые камыши и нырнул под поросший травой склон. Пахло сырой землёй, а ещё чем-то вроде плесени, резко и неприятно. Он дождался, когда глаза привыкнут к темноте, и вскоре увидел, что впереди потолок пещеры поднимается и там уже можно выпрямиться в полный рост. Джаннер вытер грязные руки о штаны и огляделся.

– И далеко она тянется? – шёпотом спросил он.

– Почему ты шепчешь? – спросил Кальмар, тоже шёпотом.

– Не знаю, – ответил Джаннер, и оба рассмеялись.

Братья углублялись в пещеру, идя вдоль ручейка, пока зелёное пятно света у входа не стало пугающе далёким.

– Жалко, фонаря нет, – сказал Джаннер. – Я ничего не вижу.

– А я вижу. Ещё несколько шагов, потом поворот. Сейчас гляну, что там.

– Подожди! – воскликнул Джаннер – но не потому, что волновался за брата, а потому, что хотел пойти с ним.

Но он опоздал. Кальмар быстро зашагал вперёд, время от времени сообщая Джаннеру, насколько там высокий потолок; один раз он обнаружил рыбу-щипатку, которая плескалась в луже. Джаннер не хотел быть Клыком, но от умения видеть в темноте он уж точно бы не отказался. Темноты он не особенно боялся – просто ему не хотелось оставаться одному. Кальмар ушёл так далеко, что его уже не было слышно. Запах сырости и плеск воды начали тревожить Джаннера.

– Тупик, – сообщил Кальмар, вдруг возникнув прямо перед братом.

Джаннер, подскочив от неожиданности, поскользнулся и плюхнулся в лужу. Кальмар согнулся пополам от смеха, и Джаннер тоже расхохотался. Пещера отозвалась эхом – возможно, впервые с сотворения мира.

Когда они выбрались наружу, солнце уже садилось. Овраг затянули сумерки. Братья вымокли и испачкались, но это их совершенно не смущало. Они побывали в настоящей пещере!

Когда они вскарабкались на холм, солнце улыбнулось им и по пути домой высушило одежду. Братья болтали о всяких пустяках – о любимой еде, о пёсьей речи, о приёмах, которые освоили в гильдии Дурги. Когда они добрались до Трубного холма, Джаннер уже забыл, что его брат – Серый Клык. Кальмар был просто Кальмаром.

Увидев их, с ног до головы облепленных грязью, Ния ахнула и погнала сыновей наверх мыться и переодеваться. Она не стала спрашивать, где их носило, и Джаннер решил, что мать думает только о Радрике, который сидел вместе с Подо у очага. Радрик остался ужинать.

В тот вечер Джаннер лёг спать с лёгким сердцем. Он больше не сердился на брата. В соседней комнате Лили, напевая, убаюкивала щенка. Кальмар, видимо, тоже слышал пение сестры, потому что захрапел почти сразу.

Сумбур в мыслях не давал Джаннеру заснуть, поэтому он встал, нашёл спички, зажёг лампу и выудил из мешка тетрадь и перо. Он уже давно ничего не писал – дел и так хватало. Но сесть за стол и взяться за записи было, как он знал, лучшим способом прояснить голову.

Джаннера по-прежнему смущал вчерашний разговор с Кальмаром насчёт событий в Фубской темнице. Он знал, что брат порывист и склонен к необдуманным решениям, которые, как правило, оказывались ошибочными. Но между ошибкой и злом есть некоторая разница, не так ли? Кальмар не просто ошибся – он добровольно впустил в свою душу нечто тёмное. Он этого пожелал. Когда Кальмар спел волшебную песнь в Фубской темнице, он не просто отказался от возможности спастись – он предпочёл открыть душу могущественной тьме. Джаннер сказал брату, что кровь Эсбена сильнее тьмы, но теперь он засомневался: так ли это, раз тьма вошла в сердце Кальмара?

Ещё Джаннер размышлял о песне, которую Хранительница камней заставила петь Кальмара. Он и раньше видел силу музыки: Лили усмиряла драконов и говорила с собаками на псарне, а самое странное – она пробуждала волшебство, которое соединяло всех Ветрокрылов и позволяло Джаннеру слышать странные голоса. Наверняка существует и музыка, содержащая тёмную силу, достаточно могущественную, чтобы превратить мальчика в Клыка.