– Я поеду в пентхаус, попытаюсь закончить песни и связаться с Чансом, чтобы оценить урон. Я буду ждать тебя. Мне сегодня хочется послать к черту диету и приготовить что-нибудь. Так что возвращайся голодным.
Она снова встает на цыпочки, и я решаю, что это одно из моих любимых ее движений. Ее губы легко касаются моих. А моя рука ложится ей на бедро и прижимает ее к моему телу.
Когда она снова опускается на каблуки, я отпускаю ее.
– Я рад, что ты здесь, Холли. Чертовски рад.
– Я не хотела бы быть нигде в другом месте.
Ее губы растягиваются в улыбке, но она все еще не такая широкая, как та, что я видел на ее лице на конкурсе «Мечты кантри». Когда все это закончится, я позабочусь, чтобы у нее появились причины так улыбаться.
– У тебя на кухне есть запас продуктов?
Я киваю.
– Да, но я отправлю тебя домой на машине.
Она не спорит.
– Хорошо, Крей. Я приготовлю что-нибудь такое, что не испортится, в какое бы время ты ни вернулся домой.
Теплое чувство довольства жизнью разливается по моему телу. Это совершенно новое ощущение для меня. То, что мы с ней одна команда, что мы поддерживаем друг друга.
– Я вернусь домой, как только смогу, детка.
Ее улыбка только усиливает чувство довольства, к которому примешивается твердая решимость как можно скорее разрулить эту ситуацию, чтобы мы могли двигаться дальше.
Когда дверь за ней закрывается, Кэннон потирает челюсть рукой и говорит:
– Еще одна встреча с адвокатами. Ты выкладываешь им свой план, каков бы он ни был. Они говорят тебе, что не советуют поступать так. Ты решаешь, что, черт возьми, ты глава компании и можешь поступать так, как тебе заблагорассудится. Ты в любом случае так поступишь. – Он перестает тереть свою челюсть и пристально смотрит на меня своими синими глазами, которые так знакомы мне еще со времен нашего с ним обучения в интернате. – Это будет именно так?
Я улыбаюсь.
– Да.
– Тогда давай побыстрее покончим с этим, чтобы ты мог вернуться домой к жене.
Я протягиваю ему руку, и он пожимает ее.