– Детка, у меня на плите кипит масло. Дай мне дожарить цыпленка, а потом мы продолжим.
Он рычит –
– Ты уже открыла бутылку вина?
– Нет. Предоставлю это тебе. Я, наверное, выбрала бы что-нибудь самое неподходящее для того шедевра, который мы будем есть.
– Ты знаешь, что мне наплевать, если бы ты выбрала не то вино?
– Знаю, но тем не менее. Я не хотела начать пить без тебя. У тебя такое хорошее вино, что я, наверное, выпила бы бокальчик, и оно оказалось бы таким вкусным, что я выпила бы другой. И может быть, еще один. Особенно после такого кошмарного дня. И ты вернулся бы домой к пережаренному цыпленку, твердому, как кирпич, кукурузному хлебу, размякшей фасоли и сгоревшему вишневому пирогу.
Крей замирает на полпути к мини-бару.
– Ты все это приготовила?
– Угу. Будет сказочный пир.
– Черт. Даже не знаю, что сказать.
– Тебе не нужно ничего говорить. Просто ешь цыпленка. А потом меня. После.
Я захлопываю рот.
Крей достает бутылку из шкафа и закрывает дверцу.
– Детка, ты чувствуешь себя оставленной без внимания? Потому что я готов есть твою сладкую дырочку целыми днями.
Дрожь предвкушения пробегает по моему телу.
– Целыми днями необязательно. Я согласна на один, но по-настоящему бурный час.
Улыбка Крея делает его самым сексуальным мужчиной из всех живущих. Эта улыбка лишь подчеркивает красоту его лица – резко очерченные скулы, темные глаза и квадратный подбородок.
– Черт. Ты чертовски сексуальный сукин сын. Ты ведь знаешь это, верно?
Его улыбка делается еще шире, если такое вообще возможно.
– Ну, если бы и не знал, то теперь знаю.