Том 3. Товарищи по оружию. Повести. Пьесы

Второй пилот. Ты говоришь о Бонаре?

Он. Да.

Второй пилот. И тебе легче от того, что Бонар оказался в Иностранном легионе, что он докатился до конца? Тебя это утешает?

Он. Да.

Второй пилот. Послушайте, как он гордо это сказал! Ты что же, гордишься, что ты – ни рыба ни мясо?

Штурман. Не ругай его за это. Он не гордится, он просто ищет хоть какую-нибудь щель, чтобы залезть и спастись от самого себя.

Он. Да, мне легче оттого, что есть такие, как Бонар! Что Дальше?

Второй пилот. Есть… Ты говоришь о Бонаре, словно он жив. А Бонар умер пять лет назад у Дьенбьенфу. Ты знаешь об этом?

Он. Я писал об этом.

Второй пилот. А ты знаешь, как он умер?

Он. Ходили разные слухи. Но…

Дик. Но эти слухи были в левой прессе, а ты последние годы предпочитаешь не верить ей!

Второй пилот. Бывшие левые вообще подозрительный народ…

Дик. Бонар!

Входит Бонар, человек в форме Иностранного легиона, с забинтованной головой.

Бонар, он не верит слухам о твоей смерти. (Кивнув на Него.) Он в своем иллюстрированном журнале писал, что тебя убили вьетнамцы, а слух, что тебя убили свои, – вранье.

Бонар. Вот как, ты писал это?

Он. Да.

Бонар. Ты что-нибудь знал, или тебе велели так написать?

Дик. Он не ответит, они не любят признаваться в таких вещах. Расскажи ему, как ты умер.