Еще один рык от старшего торпедиста Хакера: «Иисус Христос всемогущий! Вы собираетесь заткнуться или не собираетесь — да или нет?»
«Нет», — ответил Арио, но тихо, чтобы старший по званию не мог услышать в своей койке.
ВТОРНИК, 46-й ДЕНЬ В МОРЕ. Дальнейшее ухудшение погоды. Лодку швыряло с такой непредсказуемостью, что мой желудок сжимался в предчувствии рвоты. В течение целых полминуты корпус дико сотрясался в каждой своей заклепке. Казалось, что нос никогда не поднимется, настолько глубоко он был внедрен в невидимую волну. U-A переваливалась слева направо — я отчетливо ощущал, как она ищет выход в сторону из ловушки — и затем наконец нос поднимался и винты переставали перегружаться. Это было похоже на перерыв в объятиях.
Я пытался удержать в желудке свой завтрак. Я даже пытался писать, но кают-компания падала вниз столь стремительно, что съеденное мной поднималось раз за разом. Мы цеплялись за стол со всей своей силой, потому что опыт предсказывал нам, что каждое падение закончится резким креном. В этот раз обошлось. Винты взвыли еще раз.
Обед состоял из хлеба и сосисок. Горячая пища была вычеркнута из меню. Повар больше не мог удержать свои сковородки на плите. Просто чудом было, что он еще умудрялся снабжать нас горячим чаем и кофе, не говоря уж о питании для вахты. Каттер безусловно был просто неутомим.
После обеда Командир поднялся наверх. Он надел толстый свитер под штормовку. Вместо зюйдвестки он надел глубокий капюшон, который оставлял открытыми только его глаза, нос и рот.
Через пять минут он вернулся весь мокрый и неразборчиво ругаясь. Все еще что-то бормоча, он выбрался из своей блестящей от воды штормовки, стянул через голову свитер и я увидел большое черное пятно влаги, которое расплылось на его рубашке за время его краткого визита наверх. Он уселся на рундуке для карт, тяжело дыша. Один из матросов центрального поста помог ему стянуть ботинки. Из них вылилась вода и исчезла в льялах.
Как раз, когда он выжимал свои носки, как половую тряпку, вода хлынула сверху из боевой рубки, пошипела, катаясь по плитам туда-сюда и тоже ушла в льяла.
«Откачать воду», — приказал Командир. Он проскользил босиком по мокрой палубе, пробрался через переборку и повесил сушиться свою мокрую одежду рядом с электрической грелкой в радиорубке.
Он поделился плодами своих наблюдений с мичманом, который только что проскользнул за ним. «Ветер поворачивает назад». Это было не удивительно. Наш шторм вел себя точно так, как ожидалось.
Крихбаум спросил: «Нам следует держать прежний курс?»
«Мы должны это делать — пока мы можем. В настоящий момент у нас все в порядке».
Как будто для того, чтобы доказать, что он был не прав, наша лодка резко накренилась. Из радиорубки вылетел объемистый чехол аккордеона и шмякнулся о перегородку с другой стороны прохода.
Мы накренились на другой борт. Чехол с силой ударился о переборку радиорубки, раскрылся и вывалил свое содержимое. Стармех уставился вдоль прохода, наполовину из любопытства, наполовину обеспокоенный. «Это не пойдет ему на пользу», — сухо сказал он.
Появился матрос центрального поста, скорее ползущий, чем бегущий, и подобрал аккордеон вместе с побитыми остатками его чехла.
Покачиваясь, Командир пробрался в кают-компанию и протиснулся за стол. Он поерзал туда-сюда с закрытыми глазами, почти как будто это было мысленное усилие вспомнить, где он обычно располагал свои конечности. Попробовав несколько позиций, он наконец достиг достаточной стабильности, чтобы избежать смещения, когда нас накренит в следующий раз.
Мы все трое склонились над своими книгами. Через некоторое время Командир поднял глаза. «Вот, прочтите-ка— это актуально». Он ткнул своим указательным пальцем в отрывок в книге.
Переменчивость ветров, как и своенравие людей, преисполнено гибельными последствиями потакания своим желаниям. Затяжной гнев, чувство неподконтрольной силы портит открытую и благородную природу Западного Ветра. Как будто его сердце развращено недоброю и тягостной злобой. Он опустошает свое собственное царство в буйстве своей силы. Юго-запад — это тот румб на небесах, где он представляет свою ярость в виде ужасных шквалов и заполняет свои владения нескончаемыми скопищами облаков. Он разбрасывает семена страха по палубам штормующих кораблей, заставляет покрытый пеной океан выглядеть древним старцем, и добавляет седых волос на головах капитанов судов, направляющихся домой, в сторону Ла-Манша. Западный Ветер, провозглашающий свою власть от юго-западных румбов, часто подобен монарху, сошедшему с ума, загоняя с диким проклятием наиболее преданных своих придворных в кораблекрушения, катастрофы и смерть…»
Я перевернул книгу и посмотрел на титульный лист. Это был Джозеф Конрад, «Зеркало Моря».
СРЕДА, 47-й ДЕНЬ В МОРЕ. Как бы это умудриться посмотреть на вещи с хорошей стороны, по примеру Старика: «Весь день штормит — вражий летчик в небе не летит».