– Я не заметил, – сказал Эдвард, который задыхался.
– Я не уверен, но этот господин чрезвычайно напоминает Глинского, о котором мы только что говорили. Мог ли дойти до такой степени наглости, чтобы публично показываться? Немного более молодая физиономия, немного больше изнурённый, но поражающее сходство. Всем известно, что это любовник панны Ядвиги, мог ли быть он? Как тебе кажется?
– Ради Бога, мне ничего не кажется, я его не видел, ничего не знаю, – болтал Эдвард.
Большой человек бросил почти презрительный взгляд на Эдварда и добавил:
– Кто бы это ни был, полицейский уже не спускает с него глаз, и шаг за шагом за ним пойдёт.
У пана Эдварда застучали зубы, но в эти минуты взял его товарищ под руку и вывел из сада, может, опасаясь, чтобы и тот его не выдал.
Сели вместе в дрожку, а так как вечер уже был поздний, а в Европейском отеле их ждало обычное собрание, прямо туда и поехали.
Пан Эдвард ни ел, ни пил, тяготясь чёрными мыслями.
Не удивительно также, что, когда через несколько часов потом большой человек был позван в приёмную прибывшим полицейским, Эдвард ловко сумел подслушать их разговор.
Тот был следующим.
– Что же ты сделал?
– А ничего, извините.
– Как это – ничего?
– Когда тот пан, что с теми дамами ходил, куда-то исчез.
– Как это? Я же приказал вам следить у ворот!
– И мы следили, потому что я себе хорошо его физиономию записал; но кто его знает, что с ним стало, не вышел никакими воротами, в саду не застал, как в землю канул.
– А эти дамы?
– А что же, эти дамы-то вышли, но с седым старичком, который имел орден в петличке.
– Все вы глупцы и ни к чему непригодны, – воскликнул великий муж. – Всегда так показываете себя, как сегодня; как можно было дать этому человеку ускользнуть?
И, стукнув дверями, он вышел, возмущённый, из салона, а тут, отведя в сторону пана Эдварда, доверчиво сказал ему: