– Мои люди, – говорил он, – мрут как мухи, сотнями; избыток и разврат их убивают: всё войско теряю.
Ягайло долго отпирался, обещал ему, что только хотел: Витольд стоял настойчиво на своём. Ему нужно было дать потянуть, а что хуже, для защиты его в дороге от нападения, которому бы сопротивляться не мог, дать ещё несколько хоругвей для прикрытия.
Отъезд Витольда не столько ослабил мощь Ягайлы, как повлиял на дух войск. Было это знаменованием, предпосылкой окончания войны. Половина польских панов рвалась домой; влюблённый Ежи из Течина, каштелян Войницкий, вздыхая по своей Ханне, каждый день говорили королю, что им время возвращаться в Польшу; что Орден, итак уже сломленный, подняться не может; достаточно будет оставить в замках дружину.
Вскоре после Витольда князья Мазовецкие начали проситься с людьми на отдых. Так долго были уже в поле! Король и рыцарство, если без Витольда могли обойтись, тем легче без горсти их людей.
Со стен Мальборгского замка были видны уходящие отряды и всё уменьшающиеся полки Ягайлы. В замке начиналась нехватка хлеба, а людям не хватало терпения; но магистр тянул со дня на день, зная через своих шпионов, какое в лагере расположение.
Ягайло не был уже тем победителем, который на следующий день после битвы светился благочестивой радостью: сейчас он беспокоился и гневался. Тевтонские отряды в провинции росли, как выходя из-под земли.
В самом окружении короля были разные мнения: одни призывали, чтобы осадного положения не оставлять; другие, измученные, откладывали остальное на следующий поход.
Напрасно Ян из Тарнова и Зиндрам Машковский доказывали, что Орден есть гидрой, у которой, если одну голову оставить, вскоре все отрастут; что, давая время, даётся крестоносцам способ спасения; иные кричали, что Орден убит, и что европейские государства поднимут большой шум на короля и народ, если же с жестокостью Орден крестовый тревожить захочет.
Утром пятнадцатого сентября уставший король велел созвать раду. Предполагали о чём будет речь, поэтому те, что к ней принадлежали и когда-либо допускаемы были, побежали к панскому шатру. Молодёжь под командованием Ежи из Тенчина, каштеляна Войницкого, старшие под руководством подканцлера Николая.
Тут также произошла общая стычка, имеющая решить судьбу Ордена и рыцарства.
Витольд, которого магистр ливонский вполне смог переманить к себе, перед отъездом сумел и более слабых, и более жадных умилостивить подарками, чтобы склонили короля покинуть Мальборг. Были в лагере и иные посланники крестоносцев, которые баламутили людей.
Малая горсть видела ясно и знала даже, что в замке со дня на день Плауэн только просьбами и деньгами поддерживал наёмников, обещая им, что Ягайло отступит; они знали, что по прошествии немногим более десятка дней солдаты сами, не слушая старшину, отворят ворота.
Ягайло с обычной своей серьёзностью и холодом сел, будто бы зритель и слушатель. Окружили его паны рады. Вырвался первый от имени большинства рыцарей, среди которых имел авторитет, Ежи из Тенчина, яростно убеждая короля, чтобы рыцарству своему дал отдых и передышку, что и так достаточно сделано для славы оружия и для ослабления Ордена. Его поддержали другие криками и поклонами.
– Милостивый пане! И вам и нам пора по домам. Вернёмся и добьём неприятеля, оставив дружины в замках. Ушёл князь Витольд, пошли мазуры; почему же на наши плечи вся тяжесть должна падать?
Поднялся великий шум, потому что старшие про стыд и позор начали кричать, а другие ругаться, пока король не был вынужден приказать замолчать, а князю Николаю дал голос. Этот уже по панскому лицу видел, что наполовину его смягчил Ежи из Тенчина и этот громкий призыв и просьба.
– Милостивый король, – изрёк он, – лучше было не начинать, если собирались не завершить. На славе мы потеряем, а вся пролитая кровь пойдёт напрасно. Замок остатками защищается и должен сдаться. Мы стоим, и крепко. Если, отступая, мы признаемся в слабости, Орден поднимет голову, попадут в его руку снова все замки и владения. Мы не сделали ничего.
Говоря это, князь подканцлер бросился королю в ноги и со слезами начал его умолять, чтобы не чинил своему имени и рыцарству худшей кривды, и не выставлял себя на посмешище.
За подканцлером заговорили другие, но каштелян Войницкий тоже скоро заговорил, зная, что от короля шумом и силой всего можно добиться. Таким образом, он не отступал, прося со своей стороны и ручаясь, что рыцарство пойдёт с королём снова, отдохнувши, и докончит начатое дело.
Оттого что короля уже раньше Витольд расположил к себе и тайно через Течинского постоянно уговаривал, когда усмирились, чтобы услышать его решение, заговорил после вступления.
Поддержали, следовательно, те, что этого желали, взяли вверх, а под канцлер со своими был вынужден уступить. Король был бы рад примирить противников и найти какую-то середину, но середины тут не было.