Потом Герман повернулся лицом к людям, которых оставил неподалёку.
– Вот там стоит человек, высланный ко мне из Мальборга.
В дружине магистра был Куно Дингейм.
– Мы отдаём вам Жемайтийю, мы предлагаем вам постоянное перемирие.
Витольд задумался; заметив его колебания, крестоносец говорил дальше всё настойчивей.
– Ваша милость, не отбрасывайте так моей жертвы, как король Ягайло оттолкнул Плауена; дай вам Бог, чтобы об этом не жалели. Помогите мне достать до короля, дойти до Плауена и с Ягайлой мир будет.
Разговор так начатый, на минуту прерванный, несколько раз завязывался заново, закончился после двух часов тихого шепота; Витольд молчал, магистр говорил, настаивал, доказывал, и с более весёлым лицом наконец попрощался с князем.
Обе дружины потом быстро разъехались каждая в свою сторону, а Витольд поехал в лагерь, к которому вернулся ближе к вечеру. Ожидали его тут с великим нетерпением. У шатра стоял Кристин с Острова и несколько старейшин, которых Витольд, словно смущённый, приветствовал кивком головы. Знали его, что говорить долго не любил, не имел привычки объяснять свои поступки. Не рассказывая того, почему так решил, известил, что завтра магистра ливонского ордена сам приведёт к королю.
– А хоругви тут остануться? – спросил Кристин, смотря любопытными глазами на князя.
Витольд, как бы вынужденный, отпарировал:
– Я добился от магистра, что своё войско он отошлёт в Балгу и Бранденбург, только с пятьюдесятью всадниками едет за мной. Хоругви вернутся в лагерь.
Кристин склонил голову, не сказал ничего, а князь Витольд вошёл в шатёр.
Утром, предшествуемый своим герольдом, великий магистр объявился у Пассарги. Неохотно свернули лагерь. Опередил его князь Витольд с магистром Германом.
Под Мальборгом удивительно везло и невезло попеременно. В войске рассказывали различные невероятные события, которые понемногу отнимали дух. Издалека, на высоком замке, на стене часовни св. Анны был виден всему лагерю тот огромный образ Богородицы на золотистом фоне. Когда в ту сторону, на замок, направляли пушки, люди говорили, что они разрывались. В армии распространились слухи, что этот образ один оборонял замок и, что он не может быть взятым, пока его защищает эта его покровительница.
Длительная осада одинаково беспокоила всех, больше других, по всей видимости, силезцев и наёмных чехов, которых в замке было достаточно. Немало их также и в польском лагере находилось. Часто во время отдыха случалось повсеместным обычаем, что одни, стоя под стенами, другие на стенах, перебрасывались словами и воевали шутками и руганью; не раз также узнавали друг друга, потому что те, что год назад сражались в одной хоругви, плечом к плечу у короля Сигизмунда, находились теперь друг против друга, как неприятели.
Именно так узнали друг друга Чеслав и Маслав, два чеха, один из королевского войска, другой из тевтонского. А были они старые приятели с одной земли, с Болеславия.
Сначала они пожали плечами, глядя друг на друга, и покивали головами.
Потом как-то ночью, когда Чеслав стоял на страже, подошёл под стены Маслав, начали потихоньку разговор.
– У вас есть еда? – спросил Маслав.
– Ещё достаточно еды и питья тоже, – ответил Чеслав.