Полудницы

За спиной у нее остались дымящиеся развалины двух браков. Первый муж оказался лентяем и алкоголиком. Он грезил временами, когда был ударником в известной на всю страну музыкальной группе «Марсиане». Он обожал упоминать об этом в разговорах с людьми. Правда, он не добавлял, что ушел из группы за год до того, как она стала известной.

Кольцова работала за двоих семь долгих и мучительных лет. День, когда они с сыном ушли от этого чужого человека, был счастливей, чем день ее первой свадьбы. Второго своего мужа, профессора астрофизики, она встретила спустя десять лет. Они прожили три счастливых года, пока он не умер от лейкоза. Она знала, что выходит за человека намного старше ее, страдающего серьезным заболеванием, и, тем не менее, три года с ним были лучше, чем десять лет с неудавшимся барабанщиком.

Она не понимала, когда знакомые жалели ее, спрашивали, как она держится. Ухаживать за больным человеком, которого любишь, было для нее так же естественно, как заваривать чай на кухне.

Когда роль вдовы, которую так упорно навязывали ей те же знакомые, ей опостылела, она всерьез задумалась, что будет делать дальше. Ей уже не хотелось работать социальным работником, не хотелось заниматься трудными подростками, заключенными и теми, кто больше не желает жить на этом свете. Помогать хотелось тем, кто борется за жизнь. Она получила диплом медсестры, оказавшись самой старшей на курсе. И продолжила привычное дело ухода за больными, как будто ей было мало, как будто в каждом пациенте она видела своего последнего мужа.

Но судьба снова устроила ей сюрприз. Анастасия не могла найти работу и устроилась сестрой милосердия. Теперь ей приходилось много ездить по миру.

Она уже и не помнила, как оказалась в военных лагерях, где всегда не хватало рук. В операционных солдаты порой кричали так сильно, что сомнений в том, что это именно те люди, которые «борются за жизнь», не осталось.

В полевых госпиталях ее выручало не терпение, не дисциплина, а чувство юмора. Она унаследовала его от отца, но не через гены – а через долгие разговоры в поездах. Отец был военным, и они с семьей часто переезжали. Прибыв на новое место, папа говорил: «С каждым переездом мы счастливее, потому что берем все меньше лишних вещей». Отец ушел из жизни слишком рано, как и все, с кем Анастасия Кольцова ощущала особую связь.

Эволюцию ее чувства юмора можно было бы начертить в виде холмистой кривой. На заре ее брака с неудавшимся Ринго Старром кривая падала вниз, но, чтобы плохого ни происходило, линия снова тянулась кверху. Даже побывав однажды на краю гибели, она не перестала шутить с жизнью. За это старшую медсестру прозвали именем детской игрушки, которая никогда не падает, как ее ни толкни, – Неваляшка.

Она не любила это прозвище, но, видимо, такая у нее была судьба – все время переезжать с места на место и менять имена.

После возвращения домой покой ей уже не просто требовался, а был жизненно необходим. Едва вернувшись к жизни, Анастасия вспомнила тихие коридоры монастыря, в котором однажды ночевала. И она уехала, наконец-то уехала от бурлящего безумия, туда, за неземным чувством, которое, как она узнала позже, на то и неземное, что дается человеку единожды.

Послушание, которое София недавно несла на кухне, было не так уж тяжело. Гораздо сложнее было снова идти в мир, где всегда находится место боли и насилию…

Но, видимо, у Бога были на нее другие планы. Сестры рассказали, что так чаще всего и бывает: тот, кто хочет быть с людьми, оказывается в одинокой келье на коленях, а тот, кто хочет уединиться, волей Божьей направляется к людям.

Приближаясь к дверям матушки Серафимы, София думала, что, наверное, оно и к лучшему, что человек из сновидения, который ищет свою дочь, объявился. Значит, она может больше не обманывать себя и помочь ему в поисках, зная, что этого точно хочет Бог, а не она.

«Я только начала привыкать к жизни тут, – думала она, – и вот уже снова должна все менять».

С приходом Илия что-то серьезно переменится в ее жизни, возможно, в жизни всего монастыря. Она это предчувствовала.

Мать Серафима не спала. Когда София вошла, матушка повернулась к ней и сразу спросила:

– Это он?

– Да.

Матушка поглядела на нее пристально:

– Ты уверена?