Над головой глухо звучали шаги. В какой-то миг Югетту охватил страх: о возвращении Франсуа ее не предупредили, и теперь она не знала, что думать. Наверху Франсуа перестал расхаживать по комнате. Югетта напрягла слух, услышала размеренный храп, и странным образом страх ее от этого только усилился.
— Что с тобой, Югетта? — окликнул ее мэтр Гийом, который, придя домой, нашел ее у очага, погруженную в размышления. — Да очнись ты!
Она с усилием выдавила:
— Мэтр Франсуа пришел!
— Франсуа?
— Ну да. Он попил, потом поднялся наверх, а сейчас… спит.
— Бедное дитя! — воскликнул каноник. — Ну что ты стоишь? Пошевеливайся! Поставь на стол еще один прибор. Я пойду разбужу его.
— А по мне, — посоветовала служанка, — лучше оставить его в покое. Ах, мэтр Гийом, он как появился передо мной, я глянула, а он такой усталый, просто жалость смотреть. Можете мне поверить, с тех пор, как он пришел в дом, я не могу прийти в себя.
— А что он тебе сказал?
— Ничего.
— Как ничего?
— Да так. Спросил про вас, но как-то сухо, вроде и не требуя ответа, ничем не интересовался…
— И что… это все?
— А чего ж больше? — буркнула Югетта.
Франсуа проспал крепким беспробудным сном до ночи, а когда проснулся, у его изголовья сидел мэтр Гийом.
— А-а… — протянул Франсуа, — это вы, дядюшка…
Мэтр Гийом поцеловал его и сказал:
— Лежи, мой мальчик, лежи. Не надо ничего говорить. Югетта сейчас принесет тебе ужин. Нет, нет, не вставай. Отдыхай. Ты рад, что вернулся в свою комнату? Погоди, я сейчас зажгу огонь. Главное, ты лежи. Я запрещаю тебе подниматься.
— Почему?
— Ты так исхудал! — вздохнул каноник, у которого глаза были на мокром месте.