Мрачная глыба гроба подплывала к портовому служащему.
– Стой! – неуверенно приказал он. – Я должен описать груз. Таковы правила, – словно оправдываясь перед Робертом, объяснил портовый.
– Стой! – громогласно распорядился капитан, и моряки тотчас остановились и опустили гроб ровно к ногам портового.
– Гроб, массивный, черного цвета, – записал портовый и боязливо, с явным смущением взглянул сначала на гроб, потом на моряков, на Роберта, и под конец на капитана, выбирая, кому лучше задать следующий вопрос. Выбор пал на капитана. – И… с мертвецом?
Капитан с горечью рассмеялся. Роберт поддержал его грустной и сдержанной улыбкой.
– С мертвецом.
– Другие грузы есть?
– Единственные грузы, которые я привез в Калледион, перед тобой, – капитан указал на Роберта и черный гроб.
– А вы, милорд, на корабль не вернетесь?
– Я? Да ни за что! – поморщился Роберт.
На этом вопросы закончились.
Близ порта в рядок выстроились извозчики. Роберт выбрал самую чистую и крепкую повозку и спросил:
– Сколько до Мейфора будет?
Извозчик назвал цену. Роберт кивнул, не торгуясь, и вынул увесистый кошелек. Он выдал извозчику внушительную горсть монет, обещав дарить столько же каждый вечер в пути и еще двойную горсть, когда доберутся до Мейфора. Извозчик просиял от щедрости господина.
Пока моряки грузили гроб в повозку, Роберт сердечно поблагодарил капитана и пожал ему руку: вместе они плыли сначала от Дакхаара до Заморья и затем сразу же от Заморья до Калледиона. Но о том, что они из Дакхаара, оба молчали. Во-первых, калледионцы недолюбливали дакхаарцев, во‑вторых, Роберту по некоторым причинам никак не следовало иметь связь с Дакхааром.
«Поезжай в Калледион, больше никто не посмеет тебя тронуть, – вспомнил Роберт слова Анны Мельден, необыкновенной женщины, которая стала ему крестной матерью, не менее, а может, даже более любимой, чем родная. – И придерживайся легенды».
– Приятель, ожидай гостей, – сказал капитану Роберт. – Они придут к тебе сразу, как я доберусь до Мейфора, если не раньше. Легенду нашу ты знаешь.
Капитан сдержанно кивнул. Роберт сел в повозку с гробом, в котором лежала его мать, и с чувством горести, но в то же время облегчения, погладил блестящую черную крышку. Повозка тронулась.
Вслед за повозкой, отчаянно маша руками, к дороге выбежал портовый.
– Милорд, стойте, ваше полное имя! – истошно закричал он, чем привлек к себе и к Роберту внимание всего порта.