Это останется с нами

– Как тебе стали известны все эти истории?

– Вы же знаете, что у меня хорошая память и тонкий слух, я все слышу и все запоминаю. Историю мадам Партель – или Пардель – вы сами рассказывали моей маме. Я помню, как весело вы с ней смеялись…

Жанна забыла эту деталь.

– Простите, если сделал вам больно, – попросил Виктор.

– Не беспокойся, я знаю, ты тоже очень любил Пьера.

Он молча кивнул. Жанна была совершенно искренна, она не сердилась на Виктора и была очень растрогана. Он определенно сильно к ней привязан, если дал себе труд заняться эпистолярным творчеством. Привязанность была взаимной, Жанна ценила Виктора, а он сделал ей лучший из подарков – воссоздал воспоминания о жизни с Пьером.

Будин съела все кошачье печенье, Жанна сказала, что ей пора, и он проводил ее до двери.

– Могу я попросить, Виктор…

– Конечно.

– Напишешь мне снова?

Он кивнул, и она покинула квартиру с улыбкой на губах.

59

Тео

«Когда приедешь, братишка?»

С тех пор как я перестал игнорировать Жерара с Ахмедом, они жаждут встретиться. Жеже через месяц станет совершеннолетним, Ахмеду ждать еще полгода. Когда я был на их месте, мечтал об одном: убраться из интерната, который считал тюрьмой. В восемнадцать у человека нет выбора: ты обязан убраться независимо от того, есть тебе куда пойти или нет. Многие мои знакомые стали таким образом бомжами. Именно поэтому я не захотел учиться в институте – нужно было зарабатывать на жизнь. Сейчас я, конечно, не шикую, но не бедствую и ни от кого не завишу.

Не знаю, почему мне не хочется туда возвращаться. Возможно, дело в дурных воспоминаниях или в ребятах. По прошествии времени хорошие моменты постепенно занимают все больше места в памяти. В день моего ухода Ахмед взял гитару, и они спели на прощание. Слова сочинили сами – «по мотивам пережитого». Я крепко сжал кулаки – так что костяшки побелели – и сумел не разнюниться, Жерар подарил мне свою любимую бейсболку, малыши обнимали и целовали, Манон плакала.

В прошлом я пережил не одно тяжелое испытание. Воспитатель по имени Себастьян обращался с нами как с паршивыми псами, ухитрялся лупить по таким местам, где синяки никто не смог бы заметить. Я был маленьким и не смел дать отпор, но с Себастьяном не связывались и старшие ребята. Другие дети проявляли жестокость, и я не раз получал удары по физиономии – просто так, ни за что. У меня воровали вещи, которыми я дорожил, воспитанники вечно орали друг на друга, случались попытки побега и даже самоубийства. Но самую сильную боль причиняла надежда. Надежда на то, что мама придет меня навестить, что она бросит пить, что заберет домой. Как-то раз один психолог сказал: «В интернате тебе будет лучше, чем у матери…» Я нагрубил ему и убежал. Не мог слышать подобные слова. Я любил маму, как все дети, – безоговорочно. Я хотел одного – быть с ней. Понятия не имею, прав был тот мозгоправ или нет, мне и сегодня неизвестно, что правильнее для ребенка – безопасность и одиночество или постоянная опасность рядом с матерью.

Справедливости ради призна́ю, что и в интернатской жизни было немало хорошего. Два воспитателя, Нико и Асса, относились ко мне как к младшему брату. Мы играли в мяч, вечерами перелезали через стену и наслаждались свободой – если не попадались. В ду́ше хохотали до упаду и распевали во все горло. Смотрели телевизор. Ездили на пляж. На каток. Ахмеда и Жерара я любил как братьев. И Манон, Малика, Соню, Энцо, Эмму тоже. Общие трудности и горести сближают, хочешь ты того или нет. Любовь, которая переполняет душу, никуда не девается, даже если ее некому подарить. Настоящей семьей мы не были, но иногда умело ее изображали.

Я произношу какую-то глупость и резко обрываю разговор. Время за полночь. Гашу свет, залезаю под одеяло и закрываю глаза. У меня в голове есть убежище, в котором я прячусь, если становится невмоготу. Параллельный мир, воображаемая жизнь, где я ничем не рискую, где все всегда счастливо разрешается. Преддверие настоящей жизни, где мой голос решающий. Я долго думал, что у всех есть свое тайное место, но потом узнал, что подобных мне немного, и перестал говорить об этом. Все началось в раннем детстве. Помню, как лежал в кровати и представлял, что пою перед зрителями на новогоднем празднике. Стоит мне закрыть глаза, и я оказываюсь далеко-далеко, вдали от неприятностей, заморочек и подлянок судьбы. Бегство без помощи книг и кино. Индивидуальная короткометражка. С некоторых пор сюжет один и тот же. Я прихожу в булочную задолго до начала работы. Открываю дверь своими ключами, вхожу и иду переодеваться. Стою голый по пояс, как красавчик-пожарный с календаря. Появляется Лейла. Она медленно приближается, кладет ладонь мне на затылок и целует в губы.

60