Видимо, тисса это тоже понимает и зовет свою рахшасу, которая сразу же судя по всему извиняется и куда-то уходит, чтобы вернуться с двумя коробочками. Тисса достает из одной две круглые блестящие пластинки и аккуратно помещает их в маленькие уши, жестом предлагая мне сделать то же самое. Я с опаской повторяю ее манипуляции, но уже спустя секунду слышу в ушах нежный, практически детский голос.
— Негаснущих звезд тебе, тиссая. Могу я узнать твое первое имя?
— …и тебе того же, — растерянно отвечаю я. — Таня.
Тисса на миг замирает, а потом медленно произносит:
— Тиссая Ти’Анна. Красивое имя. А я Сершель с планеты Верхарес. Давно тиссая Ти’Анна здесь?
Я не поправляю — пусть будет Ти’Анна. Понемногу преодолевая жгучую неловкость, я поддерживаю разговор и немного рассказываю Сершель о себе, она рассказывает тоже. От ее рассказа в сочетании с детским голосом и лицом меня мороз продирает от шеи до копчика: на ее планете женские особи считаются не ценнее домашнего скота, их продают и убивают, насилуют невзирая на возраст. Любой тиссай может сделать с ней что угодно и остаться безнаказанным, а за попытку сопротивления все ее сестры и мать будут убиты. Моя собственная история теперь кажется насмешкой над маленькой и почтительной тиссой.
Хотя своя рубашка и ближе к телу.
Едва я заканчиваю свой обед, как Сершель тут же откладывает ложку, и мы вдвоем с рахшасой едва уговариваем её доесть, пока съежившаяся от неведомого ужаса тисса бормочет что-то о том, что она не стрижа и не будет есть последней. Кто такая стрижа, почему нельзя есть последней, я понятия не имею и не хочу, наверное, этого знать. Соглашается Сершель только после того, как я возвращаюсь за стол со второй порцией и через силу пихаю в себя, пока она заканчивает.
… Вот так у меня появилась… подруга? Сершель неизменно обращалась ко мне тиссая, что дословно с ее языка переводилось как “старшая женщина”. Видимо привыкшая подчиняться старшему, на станции тисса растерялась и невольно потянулась к тому, что мог заменить ей резко оборванные отношения с матерью или старшей родственницей. Странно, что ее рахшаса не смогла дать ей необходимую замену — вот тебе и хваленое психологическое мимикрирование…
Пострадала на своей родине Сершель намного сильнее меня, и первые недели ее не выпускали из регенерационной капсулы — поэтому мы встретились только теперь. Не сразу, но я заметила шрамы на ее боках, симметричные выступающим впереди шупальцам… покрутила в голове, осторожно спросила, не надеясь на ответ… А она взяла и ответила.
Я потом под каким-то предлогом отошла в санузел, долго умывала лицо ледяной водой и тряслась, как контуженая собака — потому что шупальцев у Сершель раньше было четыре.
— А тиссаю Ти’Анну как сюда забрали? — спрашивает она спокойно. Что ей дают, то же, что и мне? Или у них просто психика более стабильная? Ааа… это другой биологический вид… разумный, но совершенно другой… Что я вообще знаю о ней с анатомической точки зрения?…
Сершель выжидательно смотрит на меня, я смотрю на стакан с витаминной смесью.
— Стыдно говорить. Извини.
— Стыдно. Понимаю. Про стыдное тяжело говорить.
Она не расспрашивает больше, а у меня перед глазами — голодная бездна.
Однажды увидев её… как высоко не задирай голову… уже никогда не забудешь,
1-7
Холодное перышко безотчетной тревоги ведет по коже, щекочет спину. Я замедляю шаг, до звона в ушах вслушиваясь в эхо, и на грани различимого слышу.