Вор

Шор сильнее прижал её к себе и кивнул.

– Мы под эль-Туном. Под центром Южной империи. Мы внутри великого тёмного дара.

Интерлюдия. Судьба

Холода гнались за обозом всю обратную дорогу. Сани вязли в снегах. Несколько оленей сломали ноги в ледяных трещинах, и животных пришлось прирезать. С каждым днём погода становилась все холоднее и суровей. Кристально чистое небо с вымораживающими ветрами сменялось тучами и метелями, снежный туман глотал берега и горизонт.

Если бы мать не отправила навстречу подмогу, отряд потерялся бы в зимней ловушке. И хотя Севир постоянно обращался к шкатулке, которая упрямо показывала ему одно и то же – как он вваливается в покои и окунается в горячую ванну, – когда это произошло на самом деле, сперва не получилось в это поверить. Пальцы пронзило жгучей болью, как будто их обдало кипятком.

Севир откинулся, свесил руки за бортики и едва слышно завыл от пережитого в холодной пустыне ужаса. Каждая минута тянулась как день, а каждая ночь казалась вечностью. А теперь можно было прокрутить это в памяти так быстро, будто всё произошедшее оказалось лишь дурным сном. Уже не стоило беспокоиться о тепле, можно было есть горячую вкусную пищу и спать на согретой мягкой кровати. Севир велел служанкам отмыть его как следует, принести ужин и не беспокоить.

Богиня не даст солгать, Севир высек бы любого, кто посмел бы разбудить его.

Стефан пребывал в плохом расположении духа. Элезарет знала, что её самоуправство расценят не лучшим образом, но ей и в голову не приходило, что Стефан назовёт это «мелким бунтарством». Столь уничижительное, несерьёзное отношение вывело рейну из себя. Все её старания в итоге показались Стефану не стоящими ни малейшего внимания.

Торжественный обед, который она велела подготовить на следующий день в честь возвращения сына и мужа, без лишних слов свернули до простой, почти крестьянской трапезы. В нарядном платье и с изысканной причёской рейна выглядела смешно, когда на столе не было даже скатерти. А ведь повод отпраздновать оказался весомым. Элезарет сделала всё, чтобы её старания заметили. Чтобы Стефан даже своим мелким мозгом задумался, к чему приурочены подобные сюрпризы.

Стефан ковырялся руками в крошечной перепёлке, почавкивая и заедая каждый кусок ломтём хлеба.

Севир был мрачнее тучи. Отец не позволил сыну отдохнуть и суток после изнуряющего путешествия.

Сирор играл с едой, и рейна старалась не смотреть на него вообще.

– Дорогой, – едва выговорив ненавистное слово, начала Элезарет, – я хочу сообщить тебе счастливую новость.

– Угу.

– Видишь ли, я не была уверена перед вашим отъездом, поэтому решила подождать.

Стефан запил особенно крупный кусок вином и небрежно махнул рукой, призвав продолжать.

Элезарет сжала губы и с трудом заставила себя улыбнуться. Мельком она заметила, что Севир достал шкатулку и принялся её крутить. Противные щелчки сбили с нужной мысли.

– Стефан, – продолжила Элезарет, поправив юбку, – думаю, этот день можно назвать радостным для всех нас.

– Вот зараза! – прошипел Севир сквозь зубы. Он вскинул изумлённый взгляд на мать, и отчего-то Элезарет поняла, что сын знал, о чём она хотела сказать.

– Избавь меня от этих любезностей. Говори, что случилось? – не взглянув на неё, устало сказал Стефан. Он вытер руки салфеткой и принялся языком вычищать куски мяса из зубов.