Свет с улицы очертил края ямы, и в оседающей пыли Лика увидела глубокий колодец, на дне которого лежали человеческие кости.
Один скелет лежал на боку, а другой, совсем крошечный, уютно уместился у первого под животом, как в гнёздышке.
Лика откинулась к стене и посмотрела в потолок. Глаза щипало, но плакать было нельзя. Ещё два дня ей предстояло ждать, прежде чем её пустят в храм, чтобы напиться. Лучше всего коротать время в тенистом, прохладном месте, а не тратить силы на бесполезные поиски.
«Здесь нет ручьёв и не добраться до подземных вод».
Она что-нибудь придумает. Может, получится собрать росу? Или попадётся подходящий камень или ещё что-то, куда можно будет набрать воду?
Лика ударилась головой о низкий проём, остановилась и оглянулась на колодец. Внутри всё сжалось и скрутилось тугим узлом.
То, о чём она подумала, могло сработать. Если там не было трещин, если найти крепкий и острый камень и как следует отшлифовать всё изнутри и снаружи. Тогда, может быть, это и сгодится.
Когда Лика вышла из дома, ноги у неё подгибались. Свою находку пришлось спрятать под одеждой. Серый балахон послушницы хорошо скрывал выпятившийся живот и правую руку, которой Лика прижимала к себе холодный, страшный череп.
Минуло два долгих сухих дня. Несмотря на жажду, Лика вошла в храм не в числе первых. Многие ждали открытия на ступенях и ломились внутрь с обезумевшими взглядами. Люди яростно толкались, дрались за право первыми утолить жажду. Лика боялась, что её затопчут. Чуть позже страсти утихали, и к храму подтягивались женщины и дети. Они были похожи на стариков с тонкой, шелушащейся кожей.
Закон эль-Туна о воде был не до конца ясен. Отрицатели наказывали за попытку напоить человека со светящимся знаком на лбу, но в то же время не досматривали выходящих из храма людей, а многие выносили воду в камнях или другой посуде. Когда Лика окунула в источник отшлифованный череп, на неё бросили несколько удивлённых взглядов, но никто и слова не сказал.
Убежище нашлось на окраине эль-Туна, где бок о бок стояли два дома: один был чуть ниже другого. Валун от другого разрушенного строения перегородил вход, зато в соседнем домике в стене нашлась выбоина, в которую Лика с трудом, но пролезла. Внутри даже в солнцепёк стояла прохлада. Мысль, что сюда не сможет проникнуть взрослый человек, особенно отрицатель, дарила чувство безопасности.
Она выкопала в уголке ямку и поставила туда наполненный водой череп, подперев его со всех сторон камешками. Затем Лика отползла подальше и уставилась на это богатство, как будто стоило выпустить его из поля зрения, так оно тут же могло исчезнуть. Двенадцать, а то и пятнадцать полных глотков. Лика тут же ощутила желание отпить половину и с трудом сдержалась. Впереди оставалось ещё два дня, ведь она только вернулась из храма. Было бы глупо так расходовать воду. Знак на лбу снова светился. Это представлялось Лике каким-то волшебством отрицателей, в котором она и не надеялась разобраться.
Лика захотела заправить мешающие волосы за ухо, но вместо этого неловко ткнула культей в щёку. Положив руку на колено, Лика посмотрела на обрубок, как будто в первый раз его увидела. Всё это время голова была занята лишь мыслями о воде и жажде. И вот в первую же минуту спокойствия накатило горе. Слёзы не шли, и Лика беззвучно кричала до боли в горле. Она прижимала безобразный обрубок к груди, баюкая, как тогда, когда меч отрицателя Джарта отсёк её кисть.
Воспоминания цеплялись одно за другое, словно Лика вытаскивала из памяти рыболовную сеть.
Потеря руки. Последние слова Севира. Равный суд. Мама…
«Мама».
Лика беззвучно шевелила губами, выплёскивая страх и отчаяние в этом простом слове.
«Мама».
Каждым словом она разрывала что-то в себе, глубоко внутри. Каждое движение губ давалось с невероятным трудом, будто рот заклеили вязкой смолой.
Она вспомнила, как мать стояла на светлой стороне богини. Вспомнила отца и его вишнёвые сады. Вспомнила дом.