Лика не успела даже приподняться, как её схватили и выбросили на дорогу, на нестерпимо горячие камни. Это заставило быстро подняться на ноги. Раскалённый воздух обжёг губы, солнце слепило так, что Лика не могла даже немного приоткрыть глаза.
Один из отрицателей взял её за подбородок, а другой нанёс на лоб что-то жгучее. Лика заскулила, но не произнесла ни слова. За время путешествия она один раз не послушалась, и тогда её заставили съесть ложку соли. Лика и представить не могла, какая это пытка. Ни выплюнуть, ни проглотить не получилось, и ком рассыпающейся массы обжёг глотку, вызвав кашель и рвоту. Лике казалось, что при очередном приступе желудок вывернется наизнанку. Соль въелась в язык и дёсны, и только после нескольких часов мучений отрицатель дал Лике воды.
– Ты в эль-Туне, – сказал отрицатель и отпустил её. – Сюда мы отсылаем воров и еретиков. Принц заверил нас, что ты не бесценная, но учти: попробуешь открывать чьи-то шкатулки – лёгкой смерти не жди.
– Оставь её. Однорукая даже собственную шкатулку не достанет, – оборвал его другой. Они посмеялись. – Вода есть в храме Двуликой. Придёшь, когда настанет время.
Лика наблюдала, как они запрыгнули в повозку. Как весело разговаривали, будто ничего не случилось. Лица скрывали белые капюшоны, имена отрицатели хранили в тайне, но Лика запомнила этих людей. Тот, что держал её, когда некий Джарт отсёк ей кисть, говорил с западным акцентом, волосы у него были рыжими, а на левой руке – шесть пальцев. Другой отрицатель зашил и обработал её рану. Он даже следил, чтобы та не загноилась. Его Лика тоже запомнила: пожилой, с едким характером, без трёх передних зубов и со шрамами на руках. Он же кормил её солью.
Они много говорили об эль-Туне. Им доставляло удовольствие пугать её рассказами о том, какой страшной смертью умирают здесь люди. В эль-Туне существовало только одно место, где можно было утолить жажду, – бьющий из-под земли ледяной источник в центре храма Двуликой. Основатели города понимали простую истину: кто владеет водой, тот владеет городом.
Повозка скрылась за горизонтом. Лика в первый раз осмотрелась. Она стояла посреди пустынной площади. В тенях домов сидели люди: нагие, с почти выгоревшей кожей и тонкими, как у скелетов, ногами и руками. Слепые старики, укутанные с головой в балахоны. Сухие, как щепки, женщины с обвисшими грудями. Лика увидела девочку. У неё были большие глаза и почти чёрная кожа, бескровные губы и лысая голова. Девочка качала во рту коричневый зуб, как косточку граната. Малышка была чуть младше Лики. У людей на лбах светились голубоватые символы. Что они означали, Лика не знала, но понимала: точно ничего хорошего. Судя по всему, ей нарисовали такой же.
Лика решила подойти к одной из женщин и попросить помощи.
– Простите, вы мне не поможете? Я не знаю, куда мне идти, – спросила Лика бесцветным голосом.
Женщина смерила её взглядом, увидела пустой рукав серого платья, презрительно плюнула Лике под ноги и отвернулась.
Лика, как во сне, попрощалась и подошла к следующему человеку. Потом к третьему.
– Помогите, кто-нибудь, пожалуйста!
Она молила. Она плакала. Сидя у горячей каменной стены, Лика выла в голос, пока не кончились слёзы и силы кричать. Отец учил её в моменты отчаяния идти в храм, но сейчас внутрь её не пустили. Стоящий у входа отрицатель сначала несколько раз ткнул Лику в лоб, а когда она, не поняв слов, попыталась войти, то прогнал её палкой.
До ночи Лика бродила по городу, изредка прося помощи. Хотелось найти кого-то, кто хотя бы говорил на её языке. Но люди либо делали вид, что не понимают, либо здесь не было ни одного подданного третьей ветви Ародана. Лика вышла к окраине эль-Туна, когда небо усыпали звёзды.
Постояв немного и поглядев вдаль, Лика пошла по едва заметной колее. Нельзя было оставаться в этом гиблом городе. Севир отправил её сюда умирать. А там, где-то далеко-далеко, остался Илассет и дом. Надо было только идти. Ведь степь не могла тянуться вечно. Где-то есть другие города, поселения, может, даже реки или леса.
«Меня наверняка ищут», – думала Лика. Родители ни за что бы не смирились. Они наверняка выяснили, что случилось. Какой, должно быть, начался переполох, когда она не вышла из храма! Может, за отрицателями отправили погоню, может, Лика шла навстречу помощи. Может, ещё десять шагов – и она увидит всадников. Или через двадцать. Или через сто.
Рассвет застал её, когда город даже не скрылся из виду. Первые же лучи разогрели воздух и землю, а взошедшее палящее солнце и хлёсткий ветер загнали Лику обратно в эль-Тун.
Когда она доползла до спасительной тени, язык прилипал к нёбу, а из высохшего горла не вылетало ни звука. Губы потрескались в кровь, а глаза заболели, словно в них насыпали песка. Лика, шатаясь, бродила по проулкам, прося прохожих дать ей попить, но люди либо отмахивались, либо с гневом прогоняли её. Только одна женщина вынесла Лике чуть влажный платок и промокнула губы, но это прикосновение показалось поцелуем Двуликой.
Ночью Лика лежала на ступенях разрушенного дома, видя полубезумные сны, а когда солнце взошло во второй раз, она едва доползла до храма. Отрицатель откинул волосы с её лба и кивнул. Видимо, знак исчез. Лика вошла в отрезвляющую прохладу храма. Здесь было темно, на стенах переливались голубоватые блики от источника – широкого бездонного колодца, доверху наполненного водой. Она словно светилась изнутри.
Вокруг источника толпились люди. Они зачерпывали воду горстями, набирали в крохотные камушки с выемками, смачивали одежду. Лика видела женщину, на которой не было ничего, кроме исподнего. Она набрала полный рот воды, вышла из храма и поделилась водой с мальчиком, у которого на лбу тоже был знак. Отрицатели избили женщину палками и прогнали.