Вор

Бум!

Севир вздрогнул и открыл глаза. Шкатулка выпала из рук и покатилась. Проклятье, он всё-таки задремал! Надо было встать и…

Он зашипел сквозь зубы. Боль никуда не делась, а просто притаилась и набросилась на него, стоило шевельнуться. Но нужно хотя бы сесть.

Когда Севир, облившись потом, всё-таки коснулся ногами пола, показалось, что кожа на спине сейчас лопнет и Севир вылезет из неё, как змея во время линьки.

Терпеть.

Мать научила его терпеть. Потому что терпение окупается втройне. Потому что враг расслабляется, теряет бдительность, считая, что ты не представляешь угрозы.

Отец тоже когда-нибудь расслабится. Севир планировал отомстить за каждый удар плети.

Боль разъедала спину.

Севир представил, как однорукая Лика оказывается в полузаброшенном городе отрицателей, куда ссылали отбывать наказание всякий сброд. Как она пытается – и не может призвать шкатулку.

«Богиня уже наградила тебя одним даром, бесценная, обойдёшься без другого».

Он заснул тогда, в комнате, всё от того же снадобья, но как только первый обломок шкатулки ударился о стол, Севир проснулся. Но Лика уже увидела её пустое нутро. Весь план полетел в бездну. Казалось бы, такая удача – неопытная бесценная, чьи способности позволили бы ему открыть шкатулку самостоятельно и незаметно подложить внутрь припрятанный «дар». При полном зале свидетелей Севиру вряд ли хватило бы ловкости. Но шкатулка развалилась на части. Он не предполагал такого исхода. Когда Севир несколько лет назад в отчаянии попытался сломать шкатулку, зажав её в тисках, то смог раздвинуть две части достаточно широко, чтобы увидеть, что внутри ничего нет.

Может, богиня наказала его за жульничество?

Может, за такое по Её слову нужно отвечать уничтоженной гордостью и позором, которые не смоют ни время, ни, как говорил отец, «добрые, достойные принца поступки»? Ему ещё предстояло ехать на съезд: опозоренным и без дара. Как можно было отмыться от этого?

«Нет, нет и нет! Проклятье! Ты не имела права лишать меня дара! Или в твоей паутине судеб я, наследник третьей ветви принцев Ародана, не играю никакой роли?! За что ты наказываешь меня?»

Севир представлял, как говорит это всё богине, как он то плачет, то гневается, то просит прощения, то требует. Спрашивает на разный лад: «За что, скажи, за что? За что ты забрала Сенриха? За что покалечила Сирора? За что мне побои, за что мне равнодушие? Твоё, матери?»

Мать сделала вид, что она на его стороне. Узнав о том, что Лику увезли на край света, рейна не спросила, куда именно, лишь уточнила, считает ли Севир наказание виновной соразмерным его потере. Так мать и не высказала мнения, и вроде бы проявила интерес. Но когда её муж вызвал сына к себе, не вступилась. Она никогда за него не вступалась.

«Дар мог бы всё исправить. Но ты предпочла оставить меня без него. Что ж, говорят, бесценные – твои дары миру. Так что не обижайся, что я отнял у него один. И знаешь, раз уж отец всё равно узнал правду, то надо бы о ней рассказать ещё кое-кому. А то он уже устал хранить эту мерзость».

Севир вздрогнул. Он лежал на полу, а в окно светило солнце, лучи которого сверкали в снежном тумане.

Интерлюдия. Вера

Облетевшие листья никто не убирал. Сад занесло хрустящими ошмётками лета. Брошенные корзины и лестницы гнили под дождём, а в пустой конюшне спала бродячая собака. Почуяв Вьюгу, она забилась в угол.