Она шла к центру города, постоянно оглядываясь. Так получалось запоминать всё, что оставалось за спиной. Три поворота, всего лишь три поворота!
В храме Лика толкалась, кусалась и локтями проделывала путь к воде. Она напилась вдоволь быстрыми, жадными глотками. Волосы и рукава платья намокли, а с лица будто слетела глиняная маска. Лика отвязала ёмкости и двумя быстрыми движениями наполнила их.
Обратно Лика шла, еле передвигая ноги. Голова кружилась, тошнота подкатывала к горлу. С мокрых волос по спине стекали капли драгоценной воды. Но ещё до того, как Лика вернулась в жилище юноши, солнце успело высушить всю влагу на одежде и теле.
Приходилось постоянно оглядываться: вдруг кто-то за ней следил? Но улицы были тихими и безлюдными.
Дом встретил пугающей тишиной. Юноша лежал без чувств. Лика коснулась его груди и почувствовала удары сердца. Девочка присела и осторожно капнула водой на неподвижные губы. Она боялась, что если дать сразу много, то парень захлебнётся. Сглатывать с сухим горлом было трудно, она это знала по себе.
Юноша вздрогнул. Веки слегка приоткрылись, затрепетали. Положив его голову себе на колени, Лика чуть наклонила сосуд. Тонкая струйка полилась на распухший язык.
Парень закашлялся, согнулся пополам. Он хватал ртом воздух и повторял:
– Воды… воды!
Лика поила парня по чуть-чуть, надеясь, что его желудок выдержит и не исторгнет всё обратно. Иногда юноша замирал, а потом просил ещё воды. Встать он не мог, и, когда Лика делала перерыв, он ругался и шипел что-то на неизвестном языке.
– Тише, – говорила она, а у самой от страха дрожал голос. – Я здесь. Всё будет хорошо.
Хотя откуда ей было знать?
Но почему-то слова успокаивали и её, и его. Юноша затихал, то ли засыпая, то ли проваливаясь в беспамятство. Лика протёрла смоченным рукавом его лицо, убрала длинные спутанные волосы за искалеченные кем-то уши.
Ночью у больного начался жар. По крайней мере, Лике так показалось, ведь до этого кожа всё время была холодной. Стало страшно, что этот юноша уже никогда не поправится, что жажда сгубила его тело, а Лика лишь отсрочила неизбежное.
Но ему, наоборот, становилось лучше. Постепенно, с каждой каплей к нему возвращалась жизнь. На лбу засветился знак. Он был не таким чётким, как у Лики, а словно смазанным по краям, как будто его сделали давно.
Парень, не открыв глаз, сел повыше. Он тяжело дышал и вздрагивал от боли при каждом сглатывании.
Вода закончилась. Лика села в уголке и тихо спросила:
– Как тебя зовут?
Она не была уверена, что юноша знает ветвийский, поэтому добавила выученное слово, которое часто слышала на улице, – «имя».
Юноша разлепил губы и едва слышно прошелестел:
– Шор…